Талантливая мисс Фаруэлл

К вдове Мартина, властной, капризной особе с тяжелым характером, подступиться было невозможно; дети тщательно оберегали ее от подобных контактов. И Бекки начала действовать через братьев, сестер и внуков Уайта (писателей, актеров, один из них работал арт-директором в нью-йоркском международном центре фотографии). В течение трех месяцев ей пришлось совершить множество поездок — Нью-Йорк, Филадельфия, пригороды Коннектикута. Она водила родственников Уайта в рестораны, в кофейни, на бейсбол. Знала их любимые блюда и привычки. Помнила, как зовут их детей, какой у них распорядок дня и кто за какую команду играет в колледже. Пыталась проникнуть в один из элитных кругов чернокожих (будучи белой), и ей приходилось нелегко.

Бекки так часто отсутствовала в Пирсоне, что поползли слухи (она их не поддерживала), будто где-то на востоке у нее появился бойфренд. В мэрии она внимательно наблюдала за Кеном; он, похоже, решил оставить все как есть. По-прежнему обедал с ней несколько раз в неделю, иногда заказывал еду в офис. Она удвоила количество своих тайных операций, хотя после той поездки в Спрингфилд выжидала целых три недели — ни доллара на Предприятие. Затем потихоньку, со всеми предосторожностями, начала запускать в оплату фальшивые счета и выводить средства.

Коррин Уайт Гарланд, исполнительный директор афроамериканского бизнес-сообщества «КолорКомм», выслушала Бекки, по крайней мере, не враждебно и ответила, что она не хочет тратить время и уговаривать Американский музей продать работу отца.

Грегори Уайт, ортопед, профессор медицины из Филадельфии, уделил Бекки двадцать минут между лекциями. В ответ на ее просьбу рассмеялся: я стараюсь держаться подальше от этого, поскольку ничего не понимаю в бизнесе Берты.

Роберта Уайт поручила своему помощнику провести Бекки по офисам Фонда Мартина Уайта и отделалась общей фразой: «Со всеми музейными экспонатами следует обращаться в соответствии с условиями, указанными в договоре продажи». Нет, она не будет разговаривать с Бекки по телефону. Нет, она не планирует встречаться с ней и обсуждать эту тему.

Джима Уайта найти не удалось; Фрида Уайт Джонстон лежала в больнице с осложнениями из-за диабета; Джен Уайт отнеслась к Бекки так подозрительно, что попросила своего адвоката послать ей предупреждение о «недопустимости противоправных действий».

Бекки развила бешеную активность. Посылала цветы и делала пожертвования на благотворительность. Спала с бывшим мужем одной из дочерей Уайта, хотя и сомневалась в его заверениях о влиянии на фонд. Понимала, что выходит за рамки: она уже продала множество картин, чтобы собрать деньги на эту покупку, и упустила другие возможности, других художников, которые тоже могли ей понравиться. Перестала бывать на вечеринках, посещать шоу. Теряла связи и влиятельных друзей в мире искусства, контакты с агентами, которые могли бы помочь, — свои самые ценные «голубые фишки».

«Риба, дорогая, ты уверена?» — невысказанный вопрос слышался ей в любом разговоре. Крупные игроки, известнейшие галереи. «Эммерих», «Бун», «Саатчи». С такими людьми отношения строятся годами, к ним можно обратиться с одной-единственной просьбой — и тут она не встречала понимания. Да, Уайт прекрасный художник, но… ради одного небольшого портрета? Акварель? Бекки посмеивалась, выдавая это за прихоть, эксцентричность. Но никто не мог ничего сделать — она проверила все свои связи, подергала за все ниточки.

Однажды вечером в отеле Бекки лениво листала кем-то забытый номер «New Yorker», и ей попалась медицинская статья под названием «Зуд». Дочитав до середины, Бекки с ужасом узнала свои симптомы… сунула журнал в сумочку. Закончила читать в самолете.

В статье рассказывалось о людях, страдающих от непрерывного зуда, возникающего без видимой причины в одном и том же месте. Неврологическая особенность; это ощущение сводит с ума, не помогают ни лекарства, ни процедуры. Пациенты изводят докторов, доктора начинают считать их психически больными — они даже связывают себе на ночь руки, чтобы не было возможности почесаться. Одна женщина во сне так скребла себе голову, что утром на этом месте обнаружила рану, из которой текла жидкость. Врач осмотрел ее и немедленно вызвал скорую помощь — оказалось, что женщина процарапала череп до мозга.

Поздно ночью Бекки лежала в постели и плакала навзрыд. Каково это — жить только одной, самой обыкновенной, жизнью и быть с собою в ладу, быть счастливой? Ей почти сорок семь, у нее так много всего, и ей всегда не хватает! Она вешала на стену очередную картину и испытывала чувство восторга и умиротворения (единственное счастье, которое она когда-либо знала). Однако чаще всего оно длилось не больше недели. Или даже часа! Следом всегда приходила тоска. Демон новых желаний мерещился Бекки за каждой минутой счастья.