Талантливый мистер Рипли

На следующее утро он сел на одиннадцатичасовой автобус. Дорога шла вдоль берега и проходила через несколько городков, где автобус делал короткие остановки: Торре-дель-Греко, Торре-Аннунчиата, Кастелламаре, Сорренто. Всякий раз, когда водитель выкрикивал название городка, Том напрягал слух. От Сорренто тянулась узкая дорога через скалистые горы, которые Том видел на фотографиях у Гринлифов. Внизу мелькали деревушки, раскинувшиеся вдоль моря, дома были похожи на крошки пшеничного хлеба, а головы людей, купавшихся возле берега, казались точками. Посреди дороги лежал валун, скатившийся, очевидно, с горы. Шофер небрежно его объехал.

– Монджибелло!

Том вскочил и принялся стаскивать с полки свой чемодан. На крыше был еще один чемодан, который ему достал мальчик, сопровождавший автобус в качестве помощника. Автобус отъехал, а он остался один у обочины с чемоданами. Повсюду были беспорядочно разбросаны дома – и на склоне горы, уходившем вверх, и на склоне, спускавшемся от дороги вниз; Том видел их черепичные крыши на фоне синего моря. Не спуская глаз с чемоданов, Том вошел в небольшой дом на той стороне дороги с вывеской «Posta».[6] Том спросил у мужчины, сидевшего за стеклянной стойкой, где дом Ричарда Гринлифа. Он невольно задал вопрос по-английски, но мужчина, кажется, понял его, потому что вышел за дверь, показал в ту сторону дороги, откуда Том приехал на автобусе и, полагая, что это поможет, добавил по-итальянски, как туда добраться:

– Sempre seenestra, seenestra![7]

Том поблагодарил его и спросил, нельзя ли оставить на какое-то время на почте два чемодана. Мужчина, похоже, и это понял и помог Тому внести чемоданы.

По дороге он еще дважды спросил, где дом Ричарда Гринлифа. Видимо, этот дом знали все: третий человек указал на большое двухэтажное строение с железными воротами со стороны дороги и террасой, выступавшей над обрывом. Том позвонил в металлический колокольчик. Из дома, вытирая руки о фартук, вышла итальянка.

– Мистер Гринлиф? – с надеждой спросил Том.

Женщина, улыбаясь, долго отвечала ему по-итальянски. Указав в сторону моря, она несколько раз повторила одно и то же слово.

Том кивнул.

– Grazie.[8]

Как лучше – пойти на пляж в чем есть или оставить одежду и надеть шорты? А может, подождать до вечера, когда здесь пьют чай или коктейль? Или сначала позвонить Ричарду? Шорты он с собой не захватил, придется купить здесь. Том зашел в лавку возле почты, где в одном из крошечных окошков продавались рубашки и шорты и, перемерив несколько пар шорт, которые ему не подходили или, лучше сказать, не подходили в качестве принадлежности для купания, приобрел черно-желтые плавки, размером чуть больше набедренной повязки. Он аккуратно завернул свою одежду в плащ и босиком вышел было за дверь, но тут же попятился назад. Булыжники оказались горячими, как угли.

– Башмаки? Сандалии? – спросил Том у продавца.

Обувь здесь не продавали.

Том снова надел ботинки и пошел к почте, чтобы оставить там одежду и чемоданы, но дверь оказалась заперта. Он слышал, что такое в Европе бывает: магазины и разные заведения закрываются в полдень до четырех с чем-то. Тогда он пошел обратно по каменистой тропинке, которая, судя по всему, вела к пляжу. Том сошел по дюжине крутых каменных ступеней, спустился мимо лавок и домов еще по одному каменистому склону, опять сошел по ступенькам и наконец оказался на широкой площадке, чуть возвышавшейся над пляжем; на ней была пара кафе и ресторан со столиками под открытым небом. Бронзовые от загара юноши-итальянцы, сидевшие на деревянных скамьях, проводили его внимательными взглядами. Ему было неловко оттого, что на нем тяжелые коричневые ботинки, а кожа белая как бумага. Этим летом он еще ни разу не был на пляже. Он ненавидел пляжи. На песке были устроены деревянные мостки; Том знал, что и по ним черта с два пройдешь, такие они горячие, – загорающие лежали на полотенцах, кто на чем, – но он все же снял ботинки и какое-то время постоял на горячей доске, рассматривая лежащих рядом людей. Никто из них не был похож на Ричарда, тех же, что находились подальше, он не мог толком разглядеть из-за марева, волнами расходившегося в воздухе. Том дотронулся ногой до песка и тотчас ее отдернул. Потом набрал полную грудь воздуха и побежал – сначала по мосткам, потом по песку и, когда его ноги погрузились в холодную воду, испытал блаженство. Дальше он побрел вдоль берега по воде.

Том увидел его издалека – Дикки, какие могут быть сомнения: коричневый от загара, а вьющиеся светлые волосы стали еще светлее, чем тогда, когда Том видел его в последний раз. Рядом с ним была Мардж.

– Дикки Гринлиф? – улыбаясь, спросил Том.

Дикки посмотрел на него:

– Кто вы?

– Меня зовут Том Рипли. Мы несколько лет назад встречались в Штатах. Помнишь?

У Дикки было озадаченное выражение лица.

– Твой отец должен был написать обо мне.

– Ах да! – стукнул себя по лбу Дикки, словно вспомнив что-то. Он поднялся. – Как, ты сказал, твоя фамилия?

– Рипли.

– Это Мардж Шервуд, – сказал Дикки. – Мардж, это Том Рипли.

– Здравствуйте, – сказал Том.

– Здравствуйте.