Таланты, которые нас связывают

Фиона с Лили кивают.

– Никогда не слышала ни о чем подобном, – размышляет вслух Манон и смотрит на мать. – Думаю, мне следует задержаться здесь подольше.

– Конечно.

На лице Нуалы отражается странное выражение. Видно, что она одновременно и рада, и напряжена.

– Этот Колодец не похож на другие, – продолжает Манон. – Или же он отличается, только потому что я здесь.

– А как бывает обычно? – спрашивает Лили.

– Обычно о том, что Колодец осушен, исследователи узнают лишь спустя долгое время. Проявляются долгосрочные последствия, как экономические, так и духовные. Место как будто сдувается, как будто из него уходит душа. Это редкость, оказаться где-то поблизости, во время самого процесса.

– А что будет, если остановить его? – спрашивает Лили. – Что тогда?

– Не знаю, – отвечает Манон, глядя на ноги. – Не припомню ни одного случая, чтобы Процесс… остановили.

Мое сердце сжимает тень ужаса, заглушая оставшееся от заклинания розовато-золотистое сияние. Подумать только – даже Манон, специалист по Колодцам, не может вспомнить ни одного случая удачного их спасения!

– Лили, я хочу пойти с тобой, – говорю я, когда мы выходим на улицу. – Мне нужно поговорить с Ро. С глазу на глаз. Нужно, чтобы он вспомнил.

– Ладно, – кивает она. – Только я не знаю, когда он возвращается.

В последнее время я нечасто заходила к О’Каллаханам. Справедливо или нет, но миссис О’Каллахан подозревает меня с тех пор, как я исчезла из жизни Лили, а потом объявилась сразу после ее пропажи. Я знаю, что она не одобряет как мои отношения с Ро, так и его гендерное самоопределение в целом, и поэтому она не понимает, как относиться к тому, что у него есть подружка. Для нее наличие «подружки» – явный признак гетеросексуальности и уж точно не повод наносить макияж вместе. Это только убеждает ее в предположении о моей странности и ненормальности. В каком-то смысле она, по-видимому, права.

Очевидно, «виновата» я и в том, что Ро поступил в местный Килбегский университет. Ро принял это решение, чтобы сохранить группу, но его родители убеждены, что он упустил свои шансы из-за меня.

Наверное, теперь и он с ними согласен.

По-видимому, именно поэтому мама Лили почти не обращается ко мне, когда я вхожу в их дом. Она-то и с Лили не очень разговорчива. До нашего появления она явно расслаблялась – на кухонном столе лежит журнал, в чашке дымится чай – но как только мы заходим, она вскакивает и устраивает целое представление, складывая кухонные полотенца.

– А, ты вернулась, – говорит она. – Не знала, захочешь ли ты ужинать, поэтому просто поставила в холодильник пастуший пирог. Можешь разогреть, если хочешь.

– Спасибо, – говорит Лили. – Как ты?

– Вроде нормально, – мама Лили проводит руками по штанам. – Все в порядке.

Ее слова звучат настолько неестественно, что у меня сжимается сердце. Раньше мисс О’Каллахан немного стеснялась своей дочери. Теперь, похоже, Лили ее пугает.

– Твой брат наверху, – говорит она, намекая на то, чтобы мы поскорее уходили.

Лили слегка морщится. Она старается не употреблять слово «брат» без особой необходимости.

Мы поднимаемся наверх. Дверь в комнату Ро открыта. Мы с Лили переглядываемся, и она исчезает в своей комнате.

Я прислоняюсь к косяку и смотрю на него. Он сидит на кровати, держа в руках длинную цепочку с кулоном и старательно пытается развязать узел. Я улыбаюсь, как улыбаются люди, наблюдая за любимым человеком, который не подозревает о присутствии другого и показывает в этот момент свое истинное лицо.

Но потом я перевожу взгляд на руки Ро, на его пальцы, продолжающие теребить цепочку. Я хмурюсь. Он ковыряется в узле ногтями, прикусывая нижнюю губу от разочарования. Почему он так долго его распутывает?

– Привет, – тихо говорю я.

Он поднимает голову и улыбается почти виновато.

– Привет.

Он роняет цепочку, протягивает руку ко мне, обнимает за талию и слегка подталкивает к кровати. Я сажусь, и мы тут же заключаем друг друга в объятия. Мои руки сжимают его плечи, губы прижимаются к шее.

– Извини, что не позвонил, – хрипло шепчет он. – Просто…

– Все нормально, – говорю я. – Все хорошо. Все будет хорошо.

Будет ли?

Нечто дикое внутри меня подсказывает, что я могу вернуть память Ро, просто поцеловав его. Что прикосновение к коже, такой плотной и реальной, такой неоспоримо настоящей, развеет туман в его сознании. Наши губы встречаются, и он сильнее прижимается ко мне, проводит большими пальцами по моему подбородку. Я наклоняюсь вперед, а он одним ловким движением ноги закрывает дверь в спальню.

В такие моменты легко забыть о том, что реально, а что нет. Единственное, что существует, – тепло и история, память о всех тех временах, когда мы были здесь, знание о том, что больше всего нравится другому. У меня мало что выходит хорошо по жизни, но я знаю, что у меня отлично получается быть с ним наедине. Быть рядом с ним.