Талисман

Дома-корабли, в одном из которых проживали эти милые дамы, выглядели облезлыми и потрепанными временем и людьми. Многочисленные лоджии, у кого застекленные, у кого чем-то заставленные, придавали домам разномастный и неаккуратный вид.

Александра Никитична Шувалкина, именуемая бабой Шурой, чуть приоткрыла дверь и подозрительно рассматривала меня в щель. Я распинался уже минут пять, причем слушателей было как минимум трое: баба Шура и парочка личностей, стоявших на верхней площадке и куривших. Я рассказал, кто я, зачем пришел, кто мне дал ее адрес, напомнил про телефонный звонок Арсения вчера и сегодня…

– Это… А че надо-то? – наконец услышал я ее голос. Хрипловатый, но достаточно громкий. – Слушай, ты, это… Иди подобру-поздорову… Че к нам-то приперся?

– Бабка! – раздался из квартиры еще один женский голос, такой же, как и у моей собеседницы, только громче: – Ты че, опять курить пошла? Дверь закрой, сквозняк!

– Не, там пришел кто-то! – А это, вероятно, вступила в беседу внучка бабы Шуры, Екатерина.

Словом, через минуту они уже втроем рассматривали меня сквозь дверной проем со смесью любопытства и подозрения.

– Короче, – взорвался я, – я могу и уйти! Только вот куда девать? – и продемонстрировал литровую бутылку водки. Потряс ею в воздухе и только собрался убрать в сумку, как дверь раскрылась и бабка Шура, уперев руки в боки, проговорила:

– Че на лестнице-то стоять? Заходите, пожалуйста! – после чего повернулась к дочери: – Ольга, проводи мужчину в гостиную!

В квартире оказалось на удивление чисто, но довольно убого. Обстановка чем-то напоминала квартиру Валентины Тимофеевны, разве только обои посветлее. Из-за боязни сквозняков окна были заклеены и задраены наглухо, отчего воздух в квартире был неподвижный и душный, как в старом шкафу, да еще и пропитан испарениями… От предложенных тапок я предпочел отказаться, босиком было ходить страшновато, но, к счастью, у меня в кармане завалялась пара бахил, которые я и надел на сапоги, чем вызвал смех у Кати. Она выглядела несколько непропорционально: мощный торс, здоровенные руки и ноги и на этом фоне малюсенькая голова. Органическое поражение головного мозга – это понятно, поставил я диагноз, но этиология?

– Мужчина мешки на ноги надел! – радостно сообщила она маме Оле.

– Ты че, дура, что ли? – ответила Ольга. – Сейчас везде так ходят! В поликлинике не была, что ли?

– Хватит на мужиков заглядываться, – захрипела баба Шура, – возьми бутылку, неси на кухню!

Катя бутылку взяла, но продолжала смотреть на меня с неподдельным интересом.

– Че хотели-то? – поинтересовалась Ольга, когда мы сели вокруг стола.

– Я уже говорил, что мы с моим напарником расследуем убийство Устиньи Филипповны…

– Вы че, мент? – удивилась она.

– Цемент, блин! – перебила ее баба Шура. – Я ж тебе говорила, что они это… Как их? Ядрить твою, памяти никакой!

– Да ниче ты не говорила! – огрызнулась ее дочка. – Задолбала, старая…

Ну, пришлось мне повторять все заново: что мы частные детективы, расследуем убийство, хотели их расспросить, может, знают что? И про Фотографа, вот его портрет…

– А че расследовать-то? И так все знают, кто пришил старуху! – заявила Ольга. – Хахель Иркин! Я уж не знаю, сама она знала или нет? Наверное, знала… А хорошая девка-то была! Ну, со всеми случается! – добавила она, видимо, в ее оправдание.

– А ты все знаешь, – возразила Александра Никитична. – Кто, кого да где… Мы-то вообще давно ее не видели! Вот на похоронах и свиделись! Хорошо, что гроб-то открытый был! А Устинья как живая прям…

– А я этого мужчину видела, – перебила ее внучка, – он тоже на похоронах был! – и указала на портрет.

– Катя, а вы… э-э, а ты с ним говорила? – спросил я.

Она закивала головой и широко улыбнулась.

– Вот зараза, везде успеет! – беззлобно прокомментировала мать.

– А что он тебе сказал? – стал я осторожно расспрашивать.

– Ниче. Сказал, что Ваней звать. Иван Иваныч. И спросил, как меня зовут… Интересный мужчина.

– Я те дам интересный! – накинулась на нее Ольга.

– Да! – стояла на своем Катя. – Мне понравился. И молодой, не то что ты! – Последнее относилось ко мне.

Я вежливо улыбнулся. Значит, Фотограф младше меня. Или я так плохо выгляжу.

– Только креститься не умеет! – Видимо, он произвел на Катю впечатление, потому что улыбка не сходила с ее лица, даже несмотря на нападки мамы и бабушки. – Крестются вот так! – Она медленно и основательно перекрестилась.

– А он? – уточнил я.

– А он вот так… – и она перекрестилась в другую сторону.

– Вот молодежь! – вставила баба Шура. – Ну чего от них ждать, когда и покреститься правильно не могут? Нехристи! Тьфу!

И она встала и пошла в сторону кухни. Вероятно, дочка Ольга заподозрила неладное, потому что угрожающе крикнула:

– Бабка! Только попробуй!

– Так ведь только и попробую! – крикнула бабка в ответ.

– Вот пьянь старая! – Ольга встала и тоже ушла в сторону кухни.

Я еще поспрашивал Катю про «мужчину ее мечты», но ничего путного не услышал…

– А вы с мамой и бабушкой в Лахте не бываете? – напоследок спросил я.