Талисман

— Почему ты, смертный, мнишь, что способен читать помыслы богов, как раскрытую книгу? Откуда тебе ведомо, как поступит Тлалок? Он подарил мне самую красивую грозу, какую я когда-либо видела! И он вовсе не живет в той пещере, где такие, как ты, веками ставите свои жалкие посудины! Они ему ни к чему! Неужели ты полагаешь, что хозяин ветра может прельститься уродливым глиняным горшком?! Это смешно! Он принял придуманные людьми правила, но, поверь, легко обойдется и без них! — девушка почти кричала, наступая на Мельгара. — Боги были прежде нас и будут, даже если мы все умрем и никто не станет воздавать им почести!

Будут грозы над горами, и лавины, и камнепады, и дожди, и снег, и радуга! А если Тлалоку станет тогда чего-то недоставать, так вовсе не подобострастного бормотания, а глаз, способных видеть творимые им чудеса, и сердец, сжимающихся от восторга перед его могуществом! Богам не нужен ни твой страх, ни ты сам — посмотри на себя, ты, жалкий корыстный ростовщик, который угрозами или обманом жаждет заполучить вечность! Тебе нужен талисман Элгона? Зачем? Чтобы войти в Город по ту сторону черты, ступить за его призрачные врата? Но он же тебя не примет, хоть ты с ног до головы обвешайся тысячами талисманов, потому что ты вонючий хорек, и тебе не место там, где царствует Свет! Если ты мне не веришь — так на, попробуй взять его, ключ от врат, у меня!

Ника протянула камею Мельгару на раскрытой ладони: талисман сиял и пульсировал в руке девушки, как живое существо.

Советник смотрел на него с яростным вожделением, но выхватить не решался. Эта странная особа говорила так, словно вещала от лица Всевышнего. И Мельгар отступил, осторожный, недоверчивый — знал, чуял: она права.

«Ничего, — подумал советник, — я умею ждать. Она самоуверенна, но мой срок еще придет!»

— Оставь его себе, ах-кан, — он улыбнулся одними губами, — а кто из нас лучше знает нрав Тлалока, еще неизвестно. Так что, если понадоблюсь, я буду поблизости.

Он бесшумно удалился.

Сердце Ники бешено билось, стучало. Собственная речь удивила ее саму. Почему она все это сказала? Кто ее надоумил?..

— Ты подсказал? — обратилась девушка к талисману, но руки-лучи не шелохнулись.

Постаравшись успокоиться, девушка огляделась в поисках Эльбера.

«Он-то куда делся? Ах да, — вспомнила она, — он же разговаривал со стариком о мастерской. Где же та находится?»

Ника спросила об этом у первого встречного — пастуха. Тот, что-то недовольно проворчав, показал ей направление.

Эльбера она обнаружила сидящим на корточках возле гончарного круга. Рядом с ним был старик и что-то объяснял. При появлении девушки он замолк.

— Эльбер, — сказала девушка, привыкнув называть Белого Воина его настоящим именем, — ты чем занят? Нам надо идти.

— Подожди до утра, — отмахнулся он, — я исполню обещанное.

— Да ты не то что до утра, до будущей луны не управишься! Так мы и будем торчать в этих горах, что ли? — возмутилась она. — Как долго ты не держал в руках глины?

— Старик подсобит, если я сделаю что-то не так!

— Хорошо, тебя, похоже, не переубедишь…

Чтобы не тратить зря времени, она прислонилась спиной к стене и прикрыла глаза…

Ника проснулась на жестком полу в мастерской. Она разлепила глаза, чувствуя, как от неудобной позы затекло все тело. Сколько она продрыхла?..

— Бара… Бара, посмотри!

Эльбер осторожно держал в руках кувшин, примерно такой же, какие она видела в святилище. Впрочем, разница все-таки была: вместо малопривлекательной морды полузверя с выпученными глазами на нем было изображено лицо Элгона, подобное портрету на алтарной плите.

— Твоя работа, Эльбер?

Кивнув, он уверенно произнес:

— Теперь бог грозы знает, кому я служу, и пропустит нас! Старик сказал, что сохранит мое детище и отнесет его в заветную пещеру…

Старик сиял.

— Может, остался бы? — спросил он. — Великий мастер из тебя получится!

— Нет, отец, прости, но у меня другой путь, — ответил Белый Воин.

— Ну, ты, как видно, с голоду нигде не умрешь, — заметила Ника, когда они покинули селение. — Есть хоть что-нибудь, чего ты не умеешь?

— Я никогда ни от какой работы не бегал.

— А воровать тебе приходилось?

— Зачем, если руки откуда надо растут? — искренне удивился он. — Я быстро учусь любому ремеслу, главное, чтобы получалось красиво. Я и клинки когда-то ковал, и рукоятки к ним сам делал по своим же рисункам. Да и в Риме поначалу чем только ни приходилось заниматься! Но я не жалею. У человека одна жизнь, а успеть хочется много, во всяком испытать себя и оставить после себя память. Радость завтрашнего дня, если можно так выразиться… А о чем с тобой говорил Мельгар?

— Порадовал обещанием все время таиться возле нас, как стервятник в ожидании падали. Отнять талисман Элгона он не решается, но искренне надеется дождаться, когда я сама на коленях начну умолять его избавить меня от него.

Эльбер невольно огляделся, будто рассчитывая увидеть советника.

— Думаешь, он от нас не отвяжется?

— Ни за что. Он помешался на талисмане. А ты о чем думаешь?

— О Колизее. Если бы ты знала, как я хочу туда вернуться…

— Зачем? — вырвалось у девушки. — Опять стать гладиатором?