Талисман Белой Волчицы

Чего ломаешься? Не желаешь по доброй воле — поедешь по плохой. Только назад дороги не будет. Не хочешь в помощниках ходить — будешь в холопах гнить! Ноги мне будешь мыть, а Сашку я приказчиком возьму. Тот не в пример тебе умнее, знает, как угодить и что вовремя сказать. Или нет. — Глаза его полыхнули торжествующим огнем. — Я тебя рикшей сделаю, будешь меня с Анфиской возить, а я тебя плеткой, плеткой! — Он захохотал, закинув голову, и кадык заходил на его жилистой шее. Просмеявшись, он ткнул кулаком в окно и, прорвав бумагу, высунул голову наружу и крикнул:

— Эй, Тобурчин, забирай этого сураза[45] к себе на табор. И чтоб глаз с него не спускали! Но не трогать, — предупредил он низкорослого кривоногого инородца, возникшего на пороге, — иначе башку оторву!

Тот, заложив неестественно длинные руки за кушак, смерил Алексея взглядом исподлобья и растянул в улыбке тонкие губы, явив свету пеньки от сгнивших зубов. И с первых же его слов Алексей понял, кому принадлежал по-бабьи визгливый голос, отчитывающий Ду-пена.

— А то пощекотать бы его, хозяин! Авось скажет что?

— Все, что он скажет, я и без него знаю, — произнес сухо Степка и, встав с лавки, недовольно процедил сквозь зубы:

— Я кому сказал, беречь его, как собственные яйца, тупая твоя башка? Мне надо, чтобы он резво бегал. Поэтому откорми его как следует, а то вон кожа да кости. — Он смерил Алексея жестким взглядом и, хлопнув себя нагайкой по сапогу, вышел из юрты.

Тобурчин уставился на пленника узкими злобными глазками. Некоторое время они молча изучали друг друга, но инородец первым отвел взгляд. Сплюнув на глиняный пол, он что-то прокричал по-своему в приоткрытую дверь юрты.

На пороге появился еще один инородец, более молодой на вид, со страшным шрамом, располосовавшим его щеку от уха до подбородка. Рот от этого перекосило, глаз притянуло к носу. И Алексей внутренне содрогнулся при виде подобного уродства.

— Кандальчики приспособь нашему гостю, — почти без акцента произнес по-русски Тобурчинов, — чтобы не сбежал ненароком. Но у нас скорее кукушка вороньи яйца снесет, чем кто-нибудь ноги сделает. — Он расслабленно вытянулся на лавке, где до этого сидел Степка, и, вытащив из-за пояса трубку, засмолил самосадом.

Инородец вышел и вернулся с тюремными наручниками с цепью между кольцами и хитрым винтовым замком и приказал пленнику снять сапоги. Алексей повиновался. Холодные «браслеты» щелкнули на лодыжках. Ключ от замка инородец передал Тобурчинову, и тот повесил его на свой гайтан[46].

— Ну все. — Бандит довольно ощерился. — Теперь тебе никуда не деться, легаш поганый! — И пригрозил:

— Только пикни! Я не посмотрю, что Степан Никитич велел тебя не трогать! Юшкой умоешься, если надумаешь сбежать. Голыми яйцами на муравейник посажу и на денек оставлю… — Он потер руки и радостно захихикал.

В юрту просунулась голова еще одного инородца, толстого, коротконогого парня. Он что-то быстро проговорил на родном языке. И Тобурчинов приказал:

— Рыжий! Живо собирай старика и этого легавого, — кивнул он на Алексея, когда Сашка возник на пороге юрты. — Я сегодня добрый, караван хороший взяли, — он хлопнул парня по плечу, — так что грузи их на телегу. А то пешком будут плестись до вечера. А мне некогда долго ждать. Я велел двух баранов зажарить. Той устроим! До утра веселиться будем. — И он опять хлопнул Сашку по плечу, да так, что парень присел от боли.

Кружными тропами через непролазные заросли стланика и карликовой березки добрались кое-как к полудню до табора Тобурчинова. Бандиты жили в деревянных юртах, а пленников поместили в землянке, вырытой в еловом распадке.

Торцы толстых бревен выпирали из крутого склона, вытесанная из плах дверь щерилась узкими проемами бойниц.

Бойницы виднелись и в дверях юрт. Несмотря на непомерную наглость, бандиты все же опасались нападения. Об этом говорило все: и их настороженные взгляды, и то, что они всегда были при оружии, — кургузых, с отпиленным стволом винтовках, которые так удобно прятать под одеждой, и висящих на поясах огромных тесаках. Ими они играючи рубили кости, высасывая мозг.

Внутри землянки было просторно и сухо. У задней и боковых стен примостились нары, застланные шкурами.

Новое их жилище находилось немного в стороне от лагеря, поэтому Тобурчинов приказал двум бандитам поселиться вместе с пленниками. Сторожами оказались уже известный Алексею парень со страшным шрамом и тот, что помоложе, толстый, коротконогий, с воспаленными трахомными глазами.

Ду-пен привычно засуетился, послал Сашку за дровами, и вскоре в небольшом камельке запылал огонь. Старик поставил на него котел, бросил несколько кусков оленины и мелко нарезанные овощи. Бандиты же уселись за стол и принялись играть в самодельные карты. На кону лежали две щепотки золота. То один, то другой из них радостно вскрикивал и сгребал куш в свой тулун. Трахомный проигрывал чаще И каждый раз стучал от досады по столу трубкой, пока не отлетел мундштук.