Талисман, или Ричард Львиное сердце в Палестине

Леопольд выпустил из рук копье и, обернувшись, начал искать Конрада Монсерратского, но не нашел его. Увидев, что его план выполняется, маркиз скрылся в толпе и изъявлял в присутствии посторонних искреннее сожаление, что Леопольд выбрал неблагоприятное время для того, чтобы отплатить за нанесенную ему обиду. Не видя маркиза, эрцгерцог обратился к окружающим, заявив, что не хочет сеять раздор в армии крестоносцев, но не позволит и себя унизить. Он ограничится тем, что поставит свое знамя наравне с английским, хотя от его доброй воли зависит возвысить свое знамя, доставшееся ему от предков-императоров, над знаменем герцогов анжуйских. Затем он приказал принести бочку вина, выставить ее для окружающих, которые шумно начали пировать вокруг австрийского знамени.

Слух об этом происшествии вскоре распространился по всему лагерю.

Между тем наступила минута, когда, по мнению лекаря, можно было разбудить больного, так как лекарство произвело свое действие. Лекарю легко было убедить барона Гилсленда, что лихорадка оставила его государя и что благодаря крепкому телосложению последнего он не видит надобности во вторичном приеме целительного питья.

Ричард искренне верил в свое выздоровление: протирая глаза и сев на постели, он спросил де Во, сколько наличных денег находится в данную минуту в королевской казне.

Барон не мог дать ему точного ответа.

– Сколько бы ни было у нас денег, – распорядился король, – отдай их все лекарю; он возвратил мне силы, теперь я могу снова быть полноценным крестоносцем. Если же там меньше тысячи цехинов, то дополни сумму драгоценностями.

– Не знаю, государь, как объяснить вам, – сказал мавританский лекарь, – но знайте, что божественное питье, принятое вами, потеряет силу, если я получу взамен него золото или алмазы.

«Он отказывается от платы, – подумал де Во, – это удивляет меня еще более, нежели его сто лет».

– Томас, – обратился Ричард к барону, – тебе до сих пор были известны лишь сила меча да рыцарские добродетели; знай же, что этот мавр благородством своим может служить примером тем, кто считает себя украшением рыцарства.

– Я ценю эту похвалу, и она мне служит достаточной наградой, – сказал лекарь, скрестив руки на груди, – тем дороже она, что исходит из уст Мелека Рика[15]. Но прошу вас, успокойтесь на некоторое время. Хотя я и считаю второй прием питья для вас излишним, вам небезопасно сразу приняться за дела, пока не восстановятся ваши силы.

– Я должен повиноваться тебе, хаким, – отвечал король. – Однако же, поверь мне, что я чувствую себя свежим, нет у меня жара, мучившего меня столько времени, у меня достаточно силы, чтобы я мог теперь сразиться с самым сильным противником. Но что значат эти крики и музыка в лагере? Узнай, Томас!

– Эрцгерцог Леопольд гуляет по лагерю, – отвечал барон, вернувшись.

– Неужели он не довольствуется тем, что может проявлять невоздержание в своем шатре? Неужели он должен выставлять его напоказ всему войску?

– Что скажете нового, маркиз? – обратился он к Конраду, входившему в эту минуту в шатер.

– Я радуюсь, государь, – отвечал маркиз, – видя ваше выздоровление или, правильнее сказать, видя, что вы здоровы. Эту радостную весть вполне дозволено узнать тому, кто сейчас вышел из-за стола эрцгерцога Австрийского.

– Как, вы там обедали?! – возмутился английский монарх. – Зачем он устроил этот ужасный шум? Право, сэр Конрад, я до сих пор считал вас охотником до веселья, отчего же вы так скоро покинули праздник?

Де Во, стоя сзади короля, делал знаки маркизу, чтобы он удержался от рассказа о случившемся в лагере, но Конрад, не замечая или не желая заметить этих знаков, продолжал:

– Действия эрцгерцога так же мало понятны кому бы то ни было, как и ему самому; в своих потехах он зашел за пределы дозволенного: вообразите, государь, он вырывает английское знамя, укрепленное на холме Святого Георгия, чтобы водрузить на его месте свое.

– Что ты говоришь?! – вскричал король ужасным голосом, вне себя от изумления и гнева.

– Государь, – отвечал маркиз, – Вашему Величеству нельзя предаваться гневу.

– Молчите все! – вскричал Ричард, вскочив с постели и поспешно одеваясь. – Не говорите, маркиз Монсерратский. Ни слова, Малтон! Кто произнесет хоть слово, тот недруг Ричарду Плантагенету. Молчи, хаким, я приказываю тебе!

Произнося эти отрывистые слова, король торопливо одевался, затем схватил свой меч, висевший на одном из столбов, и бросился из шатра. Конрад всплеснул руками, будто бы желал заговорить с де Во, но последний, отвернувшись от него, вышел из шатра и, позвав одного из королевских оруженосцев, приказал ему:

– Беги скорей в лагерь лорда Солсбери, скажи ему, чтобы он собрал свой полк и сейчас же направился к холму Святого Георгия. Скажи ему, что лихорадка покинула короля, но у него началось воспаление мозга.

Удивленный тревожным тоном, каким лорд де Во отдавал ему приказание, едва расслышав его слова и с трудом понимая их, оруженосец с точностью исполнил данные ему приказания. Его товарищи, выбежав из королевского шатра, понеслись по ближним шатрам вельмож, всюду поднимая переполох.