Талисман Империи

На другой день после сигнала трубы две лодки, отчалив от разных берегов реки, приблизились к небольшому острову. Гая сопровождали Квириний, Веллей и телохранитель; с Фраатом прибыли Муза, Шадман и полководец недюжинного телосложения по имени Готарз. Переговоры шли в большом белом шатре. Диалог равноправных участников происходил за прямоугольным столом. Римляне в парадном военном одеянии, с яркими накидками и боевыми регалиями, парфяне в кафтанах, халатах и сапогах, расшитыми изумрудами, сапфирами, алмазами и жемчугом, и Муза, одетая как римская матрона, блистая великолепием и изяществом, являли собой резкий контраст непримиримых противоречий и неодолимого желания завершить дело миром. По протоколу на остров были допущены по одному слуге – они-то и подавали своим господам вино в золотых кубках. Главы делегаций сидели напротив друг друга во главе стола. Царь Фраат, поглаживая длинные, обрамленные диадемой, искусно уложенные светлые волосы и большие пышные усы, внимательно смотрел на молодого Гая, тот же от скуки блуждал взглядом, но вот в упор посмотрел в голубые глаза парфянского царя. Фраат взгляд не отвел, только приподнял подбородок с элегантной бородкой: глядел спокойно, выжидательно.

– Остался один вопрос – Армения, – сказал военный трибун Веллей.

– Рим настаивает на включении этого государства в сферу своего влияния, – предъявил требование Квириний.

– Наместник Сирии! – вежливо сказал Шадман. – Как ни прискорбно, армяне всегда находятся на стыке столкновения интересов разных держав, вмешиваясь в их дела и ограничивая аппетиты. Только разделив эту страну, не придется жертвовать завоеванным.

Встрепенулась Муза:

– Никакого раздела! Вы отдаете нам Армению, а мы отказываемся от вторжения в Сирию и Палестину.

Фраат встал. Отойдя от стола, повел глаза в сторону Гая. Тот подошел, и царь стал что-то возбужденно шептать ему на ухо. Римский командующий восхищенно посмотрел на него, кивнул, а потом объявил:

– Мы решили сохранить целостность Армении. Ее статус – буферное государство между нашими империями.

Фраат в полном удовлетворении, сверкая перстнями и кося глаза на Гая, добавил:

– В честь заключения мирного договора закатываем пиры – сначала в лагере консула, потом в моем лагере.

Веллей и Шадман соответствующую статью про Армению добавили в договор и представили пергаменты на подписание главам делегаций. Поставив подписи и оттиски родовых перстней, Гай и Фраат пожали руки.

– Я ищу дружбы, – сказал царь Парфии.

– Я хочу мир, – заявил консул.

В своей «Римской истории», излагая события от Троянской войны до момента, когда император Тиберий не согласился переименовать месяц сентябрь в Tiberius, Веллей написал: «На острове, расположенном посредине реки Евфрат, Гай встретился с царем парфян, юношей выдающегося положения, в сопровождении равной по числу свиты. Это во всех отношениях удивительное и достопамятное зрелище встречи двух выдающихся лиц и глав империй в присутствии римского войска на одном берегу и парфянского на другом мне пришлось наблюдать в начале военной службы, когда я был военным трибуном»⁵¹.

Муза почувствовала, что больше не нужна Фраату. Во время пиров, как на римском береге, так и на парфянском, консул и царь уединялись, и стража ни под каким предлогом не допускала ее к ним. Влияние на мужа падало, и с этим надо было что-то делать. Она металась в своем шатре, выдумывая планы мести, взвешивая шансы остаться царицей, воображая себя единовластной правительницей Империи. Август, которому была безоговорочно предана, правит Западом, а она Востоком – вот формула мирового господства! Конечно, ей потребуется Армения, чтобы получить доступ к Черному морю, обеспечить доминирование на Кавказе, забрать у армян торговые пути из Китая и Индии, взять под свою власть скифов, иметь прямую связь с богами. Решение пришло.

В царском шатре довольный переговорами Фраат IV уселся на походный трон и, с удовольствием вспоминая вчерашний пир, стал рассматривать подарок Гая – деревянную игрушку «Троянский конь». Встряхнув «коня», подивился: внутри что-то гремело. Игрушка явно со смыслом! Хотелось посмотреть, но открыть не получалось: «конь» с секретом. Доложили о прибытии царицы и советника. Вошли Муза и Шадман.

– О, Солнце Парфии! – сладким голосом заговорил начальник канцелярии. – Ты настолько мудр, что перехитрил соперника, и настолько хитер, что заставил его поверить в свой успех.

– Римлянин претворился одураченным, – нарочито выказала Муза. – Недостаток ловкости он компенсировал избытком любезности.

Фраат, чувствуя себя на коне, был краток:

– Победителей не судят, победителей чествуют!

Муза ослепительно улыбалась:

– Государь, по случаю твоего успеха есть тост!

Она подошла к золоченому столику, налила в три кубка красное вино из золотого кувшина, изящным движением руки в один из них из кольца с тайником подсыпала яд и, подав первый кубок вельможе, взяла два других и двинулась к царю. Шадман уютно уселся в кресло, приготовившись слушать.