Талорис

Но возможности спросить не представилось. Мастер Алессио разгадал движение противника, понял, где он окажется через подшаг, какой удар и куда нанесет, закрылся «Каменной балкой» и забулькал, когда буквально проломивший защиту стремительный бастард рассек ему шею.

Мальчишка герцога сидел в грязи, обняв себя руками за плечи, покачиваясь из стороны в сторону и негромко постанывая. Он не замечал ничего вокруг. Не видел, как «Золотой карп» несколько долгих секунд стоит, покачиваясь, захлебываясь льющейся во все стороны кровью, затем его голова, наполовину отделенная от туловища, откидывается назад, раскрывая алое нутро.

Треттинец без всяких эмоций перешагнул через тело поверженного противника, и женщина спросила негромко, поведя носом, точно животное:

— Кто же ты такой?

Мильвио не убирал меч и медленно приближался к ней.

— Как ты понял?

— Синий огонь, шаутт. Рядом с тобой он горит постоянно, у асторэ же, лишь когда они пользуются своей магией.

— Знаток, значит, — улыбнулся демон губами Рукавички. — Остальные были столь невежественны, что не понимали разницы.

Он стянул повязку, поделившись сокровенным, явно забавляясь:

— Пришлось выколоть себе глаза, чтобы они не догадались. Чувствуешь, какой аромат от крови, что ты выпустил, человече? Как же я соскучился по нормальной еде!

Мильвио не ответил, бросился вперед, держа меч так, чтобы нанести укол с максимального расстояния, но шаутт опередил человека, полыхнул светом, беззвучно взорвал воздух, отбрасывая назад.

— Давно хотелось попробовать! Не то чтобы я тебя боялся, — сообщил демон, трясущему головой треттинцу, тяжело поднимавшемуся с грязной земли. — Но лишние дырки тяжело заращивать. А я уже слишком привык к этой оболочке.

— Сойка! — сплюнул окровавленную слюну Мильвио. — Где ты взял это тело?

Тот пожал плечами:

— Где-то на Летосе. Одна недотаувин оставила для меня прекрасный подарок. До сих пор благодарю ее в своих благочестивых молитвах. — Он заржал, а затем спросил серьезно: — Кто ты?

— Твоя смерть.

Мильвио напал, и шаутт переместился, как перемещаются демоны. Вот он был там, а теперь уже… здесь. Тени ожили, стали материальны, метнулись к человеку, и меч в его руках вспыхнул, раскрывшись стальным ребристым веером, больше похожим на щит.

Тот принял в себя мрак, всосал его, как пьяница всасывает дармовое вино, и демон в облике красивой женщины страшно рыкнул, прекратив атаку, отскочив как можно дальше.

— Невозможно!

— Пора на ту сторону. — В руках человека снова был меч.

— Кто ты?!

И снова прозвучало:

— Твоя смерть.

«Женщина» больше не подпускала его к себе. Металась по саду, ломая кустарник, скрываясь за деревьями, бросая мрак и тени, которые поглощал или отражал щит. Он гнал ее, как лису гонит хороший охотничий пес, а настоящие псы тоскливо выли в городе.

Внезапно Эрек, о котором все забыли, страшно закричал, держась руками за голову, и земля вокруг него «выгорала», становилась угольно-черной. Щупальце от этой кляксы протянулось к телу Алессио, и оно приподнялось, покрываясь странной угольной коркой, рыча, дергаясь, меняясь, превращаясь в высокое человекоподобное существо с горящими синими глазами.

Оно подняло свой меч и шагнуло к Мильвио, закрывая собой убегающего шаутта.

Где-то в городе раздался высокий вой, так, словно кричит раненый кит, а затем раздался многоголосый человеческий вопль, полный ужаса.

В Скалзь пришли та сторона и тот, кто своим именем указал ей тропу.

Глава девятнадцатая Нити и кости

Удивительно, как мы зависимы от тех или иных вещей. Когда они рядом, в нас появляется уверенность в собственных силах. Способность сделать то, что в иных случаях оказалось бы совершенно невозможным. И мое утверждение относится не только к обычным людям. Таувины, некроманты, даже великие волшебники, хоть и обладали даром пробуждать магию, никогда не чурались использовать уникальные вещи, которые мы привыкли называть артефактами. Веер Тиона — самый известный из подобных предметов, и мы с вами, все, прекрасно понимаем, что о множестве иных артефактов мы ничего не слышали. К сожалению, в нашу Эпоху Забвения они исчезли с лица земли и их разучились делать…

Из лекции в Каренском университете. 900 год после Катаклизма