Там чудеса

Понимали они обе, что нельзя вещей птице в плену оставаться. Блажь великого князя и так дорого им обошлась, а если кто к словам Руслана прислушается? Если в силу вороновых чар поверит, не разобравшись в сути, да решит избавиться от зла?

Ворона неволить – завсегда дурная затея, а ворона сгубить… представить страшно, что тогда обрушится на Рось.

В птичник Фира проскользнула быстро, бесшумно. Прошуршала по устеленной соломой земле мимо клеток с дремлющими вятителями, жеравами и лугвицами, мимо белых выпелиц и заморских папагалей на жердочках, к самому большому узилищу.

Ворон не спал, словно ждал гостей, и на Фиру посмотрел внимательно, по-человечески, всего-то двумя глазами. Остальные попрятались будто, и со сложенными за спиной крыльями вещий зверь походил на самого обычного, только очень… очень крупного.

– Прости нас, – прошептала Фира, замок висячий отстегивая, и дверцу клети распахнула. – Нет зла в людях здешних, только слабости. Прости нас… и улетай.

Она отступила, но ворон не попытался выбраться, не шелохнулся даже, все смотрел на нее и смотрел.

– Я ведьма, я могла и раньше тебе помочь, но струсила, – продолжила Фира. – Так что накажи, если хочешь, других же не трогай.

Птичья голова набок склонилась, приоткрылся мощный клюв в усмешке будто, а потом ворон изогнул шею, крыло приподнял и сам у себя перо выдернул.

Фира охнула, еще дальше отскочила.

– Зачем?! Что ты… не нужно…

Конечно же, не ответил он, лишь глядел все так же, да подрагивало в клюве угольное перо, прямо просилось в руки.

И Фира сдалась.

– Спасибо, – произнесла, забирая подарок, легкий… и в ладони ее будто в разы уменьшившийся. – И прощай.

Ворон не двинулся с места, и Фира сама поспешила уйти. Не силой же его вытаскивать! Клеть не заперта, створки она тоже приоткрытыми оставит, не пропадет вещий. А может, плевать ему на эти прутья и двери, может, если обернуться сейчас, то и нет там уже никакого ворона, растворился в воздухе, дымом черным в щели утек, выскользнул…

Фира головой тряхнула и оборачиваться не стала. А когда к Сивушке вернулась и спрятала перо в мешок седельный, услыхала в вышине хлопанье крыльев…

– Так и знал, что сбежать захочешь.

Фира вздрогнула, глаза вскинула. В просвете меж боками сарая и птичника, там, где даве Драган стоял и спасал ее от гнева южного князя, теперь застыл Фарлаф. Все в той же черной котте до колен с крючками серебряными и серебряным же крестом на груди. Куда больше и богаче того, который он сунул Фире в ладонь и который она оставила на самом дне своей сумы походной.

– Я не сбегаю.

– Да? А я вижу коня, мешок с вещами и испуганную девку, которую вот-вот сожгут за колдовство.

– Никто меня не сожжет, – возмутилась Фира, но брат ее словно не слышал.

– Неужто настолько запал тебе рыбак этот в душу, что подругу не пожалела? – Он покачал головой и языком цокнул осуждающе. – Что ты сделала с ней? В какие дебри утянула чарами?

– Я не трогала Людмилу! – почти закричала Фира и кулаки стиснула, готовая в драку броситься.

– Допустим. А найти ее сможешь?

– Конечно! Я как раз…

Фарлаф растянул губы в змеиной улыбке, и она осеклась.

Дура.

– Чего ты хочешь теперь? – вздохнула обреченно.

Он очутился подле Фиры в четыре шага и подбородок ее пальцами подцепил, приподнял. Повернул к себе одной стороной лица, затем другой.

Она терпела, зубы стискивая.

– Знаешь, ты выросла не такой уж уродиной, отец будет рад. Союзники нам не повредят, и коль ты не удосужилась за эти годы прилечь в койку к одному из княжичей, то дома полезный жених быстро сыщется.

– Чего. Ты. Хочешь? – раздельно повторила Фира, когда брат вновь ее лицом к себе повернул и уставился в глаза своими бельмами.

– Найди княжну. И мне отдай. Позволь вернуть ее великому князю, выслужиться.

Она нахмурилась:

– Зачем тебе это?

– К дружбе крепкой стремлюсь? – полувопросительно ответил Фарлаф и наконец разжал хватку, отступил. – Не все ли равно? Я не прошу тебя вредить, так чего бодаешься? Или сама желаешь славы спасительницы?

– Нет! Нет, мне неважно…

– Тогда докажи наконец, что от силы твоей богомерзкой есть хоть какой-то прок. А я, – он хмыкнул и руки за спину заложил, – так и быть, не повезу тебя к отцу. Скажу, что померла от какой росской хвори или в чаще сгинула. Спаси княжну и катись на все четыре стороны.

Верилось ему… как разбойнику с большой дороги, и возражения внутри бурлили, к горлу подкатывали. Но Фира давила их, ибо с детства усвоила: откажешь Фарлафу – так он всегда путь обходной найдет и своего добьется.

– Ты обещал Владимиру спасти княжну? – уточнила она.

– Не смог в стороне от чужого горя остаться, – криво улыбнулся брат, как будто и не пытался казаться искренним.

– И, если откажу, сам на коня полезешь?

А тут и вовсе промолчал, только бровь рыжую вскинул.

– Хорошо… хорошо…

Фира губу прикусила и в косу свою вцепилась, вспоминая Борькины слова…

«…Может, не сразу поймут, что девка скачет».

А может, и вовсе не догадаются и остерегутся к воину луарскому приставать.

– В Нижгород поезжай, – наконец велела Фира брату.

– Что я там забыл? – тут же вскинулся тот.