Там чудеса

Комната была прежняя. Наверное.

Как вообще понять, когда столько их перевидала?

Людмила губу закусила, зорко в детали вглядываясь, стараясь все до единой запомнить, от занавесей солнечно-желтых до странной крохотной скамейки на пузатых ножках, будто для домовика сколоченной. И снова в сень выскользнула.

Когда же повернула ручку во второй раз, сердце дрогнуло.

Нет, не появился за дверью ни сад, ни пруд, ни терем росский, все будто бы на своих местах осталось, но… Всё, да не всё.

Платок на зеркале багряный висел, а теперь синим сделался.

Улыбнулась Людмила, захлопнула дверь и отворила в третий раз.

Платок был там же и тот же, а вот скамейка от окна к стене переместилась.

На четвертый раз стали алыми занавески. На пятый – за окном закат разгорелся. На шестой – обнаружился на полу кот, толстый, рыжий и полосатый. Он лениво вылизывал лапу и на смех Людмилин даже ухом не повел.

В седьмой раз ей так не терпелось что-нибудь новое, еще более волшебное, увидеть, что от прыти ручка дверная чуть в ладони не осталась, и все равно к открывшейся картине Людмила оказалась не готова.

Преобразилось все.

Расстелился по каменным плитам ковер восточный, узорчатый; потолок взмыл на несколько саженей, окна вслед за ним вытянулись, и плескалась за ними ночь. Испарилась вся утварь, кроме огромной мягкой скамьи, укутанной в ткани расписные, а в печи изразцовой, невесть откуда взявшейся, за серебряной решеткой уютно потрескивало пламя.

Кот же лежал теперь на подоконнике, но вот лапу вылизывал все ту же.

Смех в горле застрял, затих, спрятался, и Людмила медленно через порог шагнула. Даже мысли у нее не возникло закрыть и открыть дверь заново.

Пожалуй, теперь комната была меньше, чем любая во дворце. Уже, теснее. Зато в высоту – можно было пять Людмил друг другу на плечи поставить, и последняя все равно бы потолка не коснулась. Но самое главное: здесь витала жизнь. Прямо чувствовалось: то не очередная пустышка, красивая и необитаемая, нет. Кто-то сидел на этой скамье, смотрел на пламя, гладил кота…

Людмила и сама бы его погладила да в окошко привычно глянула, но стоило о таком подумать, как кот вскинул морду и зашипел.

– Тоже мне недотрога, – прошептала она и, показав ему язык, к печи подошла, в горнило заглянула.

Дров не было, и плясал огонь над крошечным прозрачным камешком, словно от него и питался.

– Там чудеса, где Черномор, – тихонько повторила Людмила и распрямилась резко, ибо промчался вдруг понизу ветер, взметнул подол ее и у ног улегся.

Неслышно отворилась дверь.

Людмила к боку печному, горячему, спиной прильнула, дыхание затаила и во все глаза перед собой уставилась. Но миг за мигом пролетал, а в комнату никто так и не зашел.

Или так только казалось…

Дверь с шумом захлопнулась. Примялся ковер, как трава под сапогом, и еще раз, и еще, и еще, пока дорожка следов до скамьи не добралась, а потом вздохнул кто-то тяжело, громко, и начали появляться в воздухе… ноги в потешных широких портках да все остальное тело в рубахе прозрачной.

Последней нарисовалась борода, что удерживала на весу шапку, явно только что с головы снятую.

Шапку синюю и странную, верно, тоже волшебную. Вроде и тюрбан, какие Людмила на послах ховиренских видела, а вроде и на шелом воинский похожа, только вместо тульи опостылевшая кисточка болтается.

Черномор вздохнул еще раз, рукою шапку перехватил и без всякой заботы на скамью швырнул, а потом и сам рядышком плюхнулся. Раскинулся, пальцами за спинку мягкую зацепился, запрокинул лицо к потолку.

Затих.

Уснул ли?

Огонь печной уже не грел, обжигал, стоять недвижимо сделалось невозможным, и тогда Людмила решилась. В три шага к скамье подлетела, одним рывком до шапки дотянулась, а следующим уже на голову себе ее нахлобучила.

Не успели дернуться ни Черномор, ни борода его, а княжна уже без следа растворилась.

* * *

– Людмила! – не прокричал даже, взревел колдун, и расщепилась борода на десяток черных щупалец, и бросились они во все концы комнаты, добычу выискивая.

Но непроста оказалась шапка – да и когда это шапки-невидимки простыми бывали? – не только от глаз Людмилу сокрыла, но и ловкости ей добавила, так что увернулась она от одной плети, от другой и от следующей, и кубарём до двери крутанулась. А вот что дальше делать, не знала.

Успеется ли в сень выскользнуть, чтоб не сцапала ее борода?

– Людмила… – уже тише, спокойнее повторил Черномор и вдруг отозвал щупальца, снова на скамье раскинулся, улыбнулся, а через миг и вовсе расхохотался. – Хитрая маленькая княжна!

Людмила застыла, к стене прижавшись, ладонью ручку дверную стиснула, готовая прочь ринуться. Но отчего-то на месте осталась.

– Дыши, княжна, – все еще посмеиваясь, сказал Черномор. – И уходи без опаски, возвращайся только. Разгадала же, сколько раз дверь открыть нужно, чтобы ко мне попасть?

Она кивнула, лишь потом сообразив, что незрима.

– Семь, – не прошептала, выдохнула.

– Умница. Ступай же.