Там, где бьется сердце. Записки детского кардиохирурга

— Ай-яй-яй, тебе бы к врачу. Однажды ты просто не сможешь оперировать, если не будешь следить за собой.

— Ты знаешь, как я доверяю врачам! — подмигнул я.

Я улегся прямо на паркетный пол.

— Все прошло хорошо?

В ее голосе звучала тревога.

— Да, и даже очень хорошо. Нам удалось удалить всё и не потерять легкое.

— Вот это действительно классно! Мама, наверное, счастлива.

— Не только она, Стелла. Я тоже. Откровенно говоря, вчера эта девчонка перевернула мне душу. Храбростью и силой перед лицом опасности.

Зеленые глаза Люси, ее смелость и невинность на миг всплыли у меня в памяти, но затем действительность оттеснила их.

— У нас есть еще что-нибудь на сегодня? Кого-нибудь принимаем?

— Нет, у нас была только эта операция.

Облокотившись на стол, она взглянула на меня сверху вниз.

— Ну что, твоей спине лучше?

— Да, я чувствую, что меня отпускает, спина выпрямляется. Еще несколько минут, и я пойду.

— Давай сделаю кофе.

— С удовольствием.

Минут через десять я уже мог встать. Можно было даже делать движения в стороны без ощущения, что позвоночник сейчас переломится, как сухая ветку. Я уселся в кресло и залпом выпил кофе, приготовленный Стеллой. Она вернулась с сэндвичем.

— Наверное, ты ничего не ел целый день.

— Да нет, утром съел круассан. Спасибо, Стелла. Ты мне прямо как мама.

— Вот уж нет. Если бы ты был моим сыном, я бы запретила тебе подобные псевдоподвиги. Ну ладно, сегодняшний не в счет. Тут ты прекрасно поработал.

Вечер и ночь того дня я уже не помню. Часто мышцы, ноющие от слишком долгого напряжения, будят меня часа в два ночи, и сон одерживает верх лишь на заре, на какие- то несчастные несколько часов. Когда случаются такие приступы бессонницы, я ставлю будильник попозже, так как мои коллеги совершенно не нуждаются во мне во время утреннего обхода в реанимации.

Тем не менее я помню, что в то утро пришел к Люси очень рано. Она лежала в постели, проснувшаяся, с чуть усталым видом.

— Как дела, Люси? Не очень сильно болит?

— Нет, спасибо, все нормально.

— Вчера все прошло хорошо. Мы смогли удалить опухоль целиком и, главное, сохранили все легкое.

— Я знаю, мне уже сказали. Спасибо вам большое.

— Нет проблем, Люси, мы с радостью это сделали. Сегодня будет самый тяжелый день для тебя. Но завтра станет лучше, и ты, наверное, уже сможешь вернуться в палату.

— Все в порядке, не так уж все и плохо.

— Ну все, хорошего дня, до скорой встречи.

Да, эта девочка необыкновенная. Она — боец, достойный восхищения. Часто говорят, что такие бойцы лучше борются с болезнью, чем те, кто жалуется или отказывается от всякой борьбы. Если это правда, то Люси скоро пойдет на поправку.

День выдался длинным, и только поздно вечером я снова заглянул к девочке. Люси спала, но коллеги заверили меня, что день прошел спокойно.

На следующий день, как всегда, мы по-быстрому зашли в отделение реанимации, перед тем как отправиться в операционный блок. В сопровождении ассистентов и медсестер мы заглянули и к Люси. Ее уже можно было переводить в палату. Я спросил коллег:

— А что с диафрагмальным нервом? Он все-таки действует? С трудом верится.

— С правой стороны диафрагма немного приподнята, но так было еще до операции. Во всяком случае, никаких проблем с дыханием нет.

— Да, я вижу. Возможно, этот нерв уже подвергся опухолевой инвазии еще задолго до операции. И так как все развивалось очень медленно, то были гипертрофированы другие дыхательные мышцы.