Там, где бьется сердце. Записки детского кардиохирурга

Если слишком сильная эмоциональная составляющая может помешать работе, другая, хотя и не столь сильная, заставляет оперирующего хирурга превзойти самого себя в некоторых эпических сражениях. Доказательством тому служит случай из моей практики, когда ситуация стала безнадежной из-за неостановимого кровотечения.

Малышке было совсем немного лет, но она уже перенесла две операции на сердце. Она оставалась синей и задыхалась от малейшего напряжения. Мы решили попытаться сделать более полную, хотя и очень рискованную коррекцию в надежде облегчить ее участь. Операция превратилась в жестокую ежесекундную борьбу. Трудности были огромными, гораздо больше, чем мы рассчитывали. Сердце снова заработало, но кровотечение из шва, скрытого в глубине, не прекращалось, несмотря на все наши усилия.

Наступил вечер, бригада была в изнеможении, на пределе сил, и все были готовы признать поражение. Тогда я вышел из операционного блока, чтобы встретиться с родителями девочки и сказать им о нашем бессилии, косвенно извещая о неизбежном исходе. Были ли это слезы мамы, или искаженное отчаянием лицо папы, или живо стоящее в моей памяти лицо их ребенка, но что-то прибавило мне немного сил и убедило броситься в последнюю схватку. Сегодня я не могу сказать точно. Но, как бы то ни было, тогда мы снова запустили аппарат искусственного кровообращения, демонтировали все сделанное — несколько часов работы — и реконструировали сердце. Этот длинный путь, достойный многодневной голгофы летчика Анри Гийоме в Андах, позволил нам в конце концов стабилизировать ситуацию и перевести малышку — да, все еще в критическом состоянии, но живую — в реанимацию. Она оправилась от этого чудовищного испытания. И мы вместе с ней. Потому что мы тоже испытали невыносимую, почти физическую боль на грани человеческих возможностей от этой бесконечной одиссеи.

Три недели спустя.

Я встретил родителей Лары в холле, когда они уходили. Оба напомнили мне персонажей пестрых ярмарочных балаганов. Много красок, уверенная мимика и гибкость движений. Мама еще раз обняла меня. Пылко. Чересчур.

По правде говоря, я никогда не знал, как себя вести при затянувшихся изъявлениях благодарности. С одной стороны, я отрешаюсь от них, зная, что, в конце концов, я просто делаю свою работу. Общесто мне ее доверило и ждет ее от меня. Так что я вряд ли заслуживаю большей благодарности, чем та, которую получают ремесленники, конструкторы, строители, когда хорошо выполняют свою работу. В своей области они действовали так же сознательно и профессионально, как и я. С другой стороны, я понимаю подобные излияния. Я твердо знаю, что для этих родителей наша деятельность была чем-то из области фантастики. Потому что она коснулась самых дорогих для них существ, потому что заставила вибрировать наиболее чувствительные струны их души. И их благодарность исходит из самого сердца.

Они поблагодарили медсестер, расцеловали всех на этаже, попрощались с больницей. Лара дремала в коляске. Их силуэты вскоре слились в единый контур, они спустились по улице и ушли навстречу своей судьбе.

Я смотрел, как они уменьшались вдали.