Там, где бьется сердце. Записки детского кардиохирурга

Титуан крепко спал.

Искусственное сердце мы вживили без особых трудностей. Запуск прошел мягко. Импульсы четкие, кровообращение работает с нужной скоростью. Звонок родителям:

— Ну вот, мы закончили. Операция прошла успешно. Теперь мы в гораздо более спокойной ситуации, чем раньше. Можем ждать трансплантацию без особых опасений.

— Очень хорошо, доктор. Спасибо большое. Когда мы сможем его увидеть?

Тон доброжелательный, диалог короткий, сосредоточен на главном.

Титуан проснулся через несколько часов. Он, кажется, был немного удивлен, обнаружив две толстые трубки, которые заходят под кожу в верхней части живота и исчезают в направлении грудной клетки — его сердца. А еще через трубки он мог видеть, как его собственная кровь циркулирует, то ускоряясь, то замедляясь, приводимая в движение сжатиями внешнего желудочка. А к нему подключена стоящая рядом с кроватью тележка на колесиках: это консоль, которая получает и распределяет энергию, вызывающую пульсацию насоса.

— Как ты себя чувствуешь, не очень больно?

— Нет, все хорошо.

— Шум не очень мешает?

— Нет.

Дети быстро и хорошо приспосабливаются ко всем ограничениям. Привыкнуть к этой внушительной и шумной махине им, кажется, так же просто, как освоиться с очками.

Началась обычная жизнь. Титуан проводил большую часть времени в кровати или в кресле за чтением, видеоиграми и просмотром фильмов. Кто-то из учителей приходил с ним позаниматься, чтобы он не выпадал из школьной жизни. Каждый день мы помогали ему передвигаться по коридорам с этим здоровенным грузом. Иногда мы продлевали прогулку до самой вертолетной площадки на крыше больницы, надеясь, что туда сядет вертолет.

Так шли дни за днями, недели за неделями в ожидании нового сердца, которое могло бы дать ему второе дыхание.

Декабрь налетел ураганом. Вчера выпало много снега. Днем от оттепели он растаял, затем ближе к вечеру новая волна холода нахлынула с севера. За несколько часов город превратился в огромный каток, лед парализовал движение и жителей. Из кабинета я смотрел на сад, покрытый коркой инея, на оголенные деревья, которые словно заснули. Я открыл дверь. Холодный воздух ворвался в помещение. Эта суровая зима — той же породы, что и зимы моего детства.