Там, где бьется сердце. Записки детского кардиохирурга

— Забавно, До, если бы эту болезнь описали в Африке, она и сейчас, наверное, называлась бы «темной болезнью». Что скажешь?

Она фыркнула.

— И правда, самые тяжелые чернее, чем те, кто чувствует себя получше.

Дети, которых мы оперируем в странах третьего мира, — это выжившие. Те, кому удалось проскользнуть сквозь сеть безжалостного естественного отбора. Часто это те, у кого проход для крови между сердцем и легкими был достаточно широким, чтобы поддерживать оксигенацию, когда артериальный проток уже закрылся. Но их будущее от этого не становится более лучезарным. Узкий проток, идущий к легким, со временем еще больше сжимается, обрекая этих детей на медленную смерть от асфиксии. Обычно они угасают, так и не дожив до взрослого возраста, при постоянной нехватке кислорода.

Их кровь очень густая. Чтобы справиться с недостатком кислорода, Природа производит красные кровяные тельца в избытке. Она увеличивает их концентрацию в крови. Таким образом, то небольшое количество крови, которое проходит через легкие, получает возросшее количество кислорода. Но вот в чем проблема — у такой адаптации есть и оборотная сторона. Красные кровяные тельца увеличивают вязкость крови и замедляют скорость кровообращения.

Суть операции в том, чтобы расширить этот узкий проход и закрыть отверстие между двумя желудочками. Мы часто делим между собой эти два действия. Так, на этой первой операции Созиньо откроет путь к легким, а я закрою «дыру» в сердце. А днем, с другим таким же «синим» ребенком, мы поменяемся ролями.

Созиньо рассек грудину. Он ввел канюлю для перфузии в аорту. Обычно под артериальным давлением красная и чистая кровь поднимается по ней быстро и сильно. Нужно быть готовым немедленно закрыть конец канюли, иначе мы рискуем облить всю бригаду. Здесь же темно-синяя кровь сочится невероятно медленно, такая она густая и вязкая.

— Боже мой, какая эта кровь плотная, и какая темная! Как будто нефть! По густоте и цвету точно.

Запускаем аппарат искусственного кровообращения. Он работает бойко. Сердце остановлено.

— Открой эту артерию вдоль, Созиньо. Пройди через клапан в желудочек. Мышца здесь слишком плотная. Нужно немного срезать.

Созиньо стал продолжением моей руки.

— Не слишком приближайся к этой коронарной ветви, это граница, которую нельзя пересекать.

— Вот так?

— Еще немного. Вот, теперь отлично.

Он мастерски провел операцию. Когда коррекция закончилась, девочку, уже с порозовевшими губами, направили в отделение интенсивной терапии, чтобы там она потихоньку просыпалась. В этот момент появилась Беатрис.

— Вы можете подойти? Похоже, мне нужно показать вам еще одного ребенка.

— Да, конечно, следующий еще не спит.

— Этот случай меня беспокоит. Сами увидите.

Разговор заинтересовал и моих коллег, которые из любопытства пошли за нами в кабинет ультразвуковой кардиографии. Там ждали двое молодых родителей и младенец с затрудненным дыханием. Его губы тоже были темно-синего цвета.

— Боже мой! Сколько ему?

— Две недели.

И Беатрис веско добавила:

— Транспозиция!