Там, где гибнут птицы (СИ)

      Так странно.

      Краем глаза он замечает Какаши-сенсея. Тот склоняется над кем-то, — наверное, Саске? — и у него тоже очень дрожат руки.

      Интересно, почему у него такое грустное лицо?

      - Сакура-чан, — улыбается Наруто, — не плачь. Все хорошо!

      И почему-то от этих вроде успокаивающих слов она заходится еще сильнее и рыдает еще горше. И целое мгновение — бесконечно долгое, бесконечно счастливое мгновение, — Наруто не может понять: почему?

      А потом она всхлипывает протяжно и глухо, закусывает губы, и в следующий миг Наруто отчаянно хочет, чтобы она заткнулась.

      - Он умер!.. Мне очень жаль!..

      Не слыша сердца, нельзя сказать, что жив. Моего сердца не слышно, Саске.

***

      Я пообещал. Поклялся. Дал слово.

      И не выполнил его.

      Помнишь, Саске, я сказал тебе, что мы умрем вместе? Помнишь, я сказал, что не отпущу тебя? Помнишь, я сказал, что пойду следом — как всегда, как тысячи раз до этого? Помнишь, я обещал, что никогда не оставлю тебя одного?

      Я оставил, Саске.

      Я…

      В Долине Завершения вода журчит тысячью ручьев. Мягкая рыхлая земля серой насмешкой вздымается над свежей могилой. Отступников не хоронят в Конохе.

      Прости.

      Прости-прости-прости!!!

      Ведь я никогда себя не прощу.

      И гнездящиеся неподалеку птицы срываются в иссинее небо от жуткого, нечеловеческого вопля.

      Прости меня.

***

      Кошмар скручивает реальность, высушивает забытье, врывается в темное безмолвие медикаментов — искажая, разрушая, калеча.

      В его снах черная бездна улыбается и манит, и стоит податься, протянуть к ней ладонь, как все вокруг окрашивается в алый яркий цвет свежепролитой крови. Словно багровая хмарь застилает глаза, и он кричит, протягивая руки, но на пальцах ошметки обгоревшей плоти и сорванных сухожилий, а сквозь раны проглядывают желтые, полусгнившие кости.

      В его снах лицо Саске искажается и плывет, и через мгновение смотрит пустыми глазницами, а по виску медленно сползает кашица гнилостной жижи.

      В его кошмарах Учиха нависает сверху, закрывает собой от всего мира, зарывается носом в шею и невесомо прикасается губами к судорожно бьющейся жилке — хранит, бережет, не дает исчезнуть в мареве плывущего жара. И капельки пота срываются с остро вычерченных ключиц, и Наруто цепляется за его спину и плачет. А Саске стирает слезы с его щек и гладит дыханием губы.

      Улыбается так, как умеет он один — одними глазами, беспросветно черными и глубокими.

      И через мгновение голос — холодный, равнодушный, безжалостный, произносит:

      «Он умер. Мне очень жаль».

      И все рассыпается сверкающими осколками боли.

      Наруто подскакивает на кровати, крича в голос и не умея остановиться, а потом сворачивается в комок и рыдает, сотрясаясь и до крови кусая пальцы. Потому что в крови такая доза снотворных, что спит даже невосприимчивый лис.

      И страшно представить, что будет дальше.

      Кровь из искусанных пальцев капает на пол россыпью рябиновых гроздей.

      «Он умер. Мне очень жаль».

***

      Я женился, Саске.

      Не смейся.

      Мне тоже смешно.

***

      Кровавая дорожка стекает по изувеченному лицу. И тонкие разбитые губы напитаны бордовым цветом свежей вишни. Красное на белом — застывшая в безумии красота.

      «Он умер. Мне очень жаль».

***

      У меня сын, Саске.

      Он бы понравился тебе.

      Ты бы понравился ему.

***

      Искалеченные пальцы тянутся к лицу. Прильнуть к ним, осторожно и мягко, не причиняя лишней боли, и плоть осыпается пеплом. Словно крылья бабочек мажут ветром по горящей щеке.

      «Он умер. Мне очень жаль».

***

      Я стал Хокаге, Саске.

      Я же говорил тебе, что стану.

      Ты видишь, Саске? Я так и не исполнил свою мечту.

***

      Всюду жар и пламя — выжигает, испепеляет, лишает рассудка. Сдирает рыжими пальцами кожу, выворачивает суставы, палит-режет-жжет. У пламени черные глаза и есть имя — самое важное на свете. У всего теперь — одно имя.

      «Он умер. Мне очень жаль».

***

      Я люблю тебя.

      Я так и не смог этого сказать…

      Но я так тебя люблю.

***

      Я умер.

      И мне не жаль.

***

      - Ты не рад, — замечает Сакура. Она навытяжку стоит позади его правого плеча — ровная, стройная, с военной выправкой и пустым, безэмоциональным лицом. Если бы ее голос, в кошмарах твердящий одну и ту же фразу, не был так знаком, Наруто бы так и не понял, что говорит она.

      Ненавистный голос.

      - Я рад, — пожимает плечами Наруто и поправляет шляпу Хокаге — непривычную и тяжелую. — Быть Хокаге — моя мечта.

      Фраза простая, заученная, затверженная ночами и днями детства, когда мечта и правда была мечтой. Фраза пропитана ложью. Когда-то с губ срывались другие слова — и вот они-то и были мечтой, надеждой, грезами. Отчаянием, выстилавшим путь.

      - Я рад, — говорит он, глядя в грустные глаза Какаши.

      - Большая честь для меня, — говорит он перед вскинутыми лицами жителей Конохи.

      - Клянусь нести титул с гордостью, — произносит он ритуальную фразу, склоняя голову перед Советом.

      - Я мертв, Саске, — шепчет он, кончиками пальцев касаясь сухой выжженной земли. — Нет меня.

      Там, где похоронен Учиха, не растут ни трава, ни деревья. Только ветер перекатывает пропахшую кровью пыль. И плещется вода, омывая сомкнутые руки каменных статуй.

      Как не пролитые слезы.

***

      Подожди меня, Саске.

      Еще немного.

      Ты только жди.

***