Там, где меня нет

— Да ладно, — махнул рукой сержант. — Я уж и сам найду. Такая у меня работа — искать.

На следующий день Черепанов встретился с Кондрашкой на квартире у Марины Ивлевой. Толик удивился, увидев приятеля в таком потрепанном виде, но не стал наседать с вопросами. Знал, что много вопросов — это далеко не всегда много ответов.

Марина была навеселе, строила глазки. Старая ведьма. Толик смотрел на нее и невольно сравнивал с Тамарой, и оттого становилось тошно. Не мог он больше смотреть на бывшую любовницу. Опрокидывал в себя стопку за стопкой, чтобы успокоиться и не наорать на нее за то, что она вообще сидит рядом, дышит, живет. Тошно ему было от собственных мыслей.

— Я пошел к ментам… — признался приятелю, уже изрядно напившись, Толик.

Марину отправили в магазин за бутылкой.

— Ох, зачем? — вдруг возмутился Кондрашка, тупо покачав головой. — Думаешь, делу поможет? Убьют же! И на части порубят. И в мешок.

— Да заткнись ты! — гаркнул Черепанов. — Там есть один. По фамилии Трофимов.

Кондрашка, услышав фамилию, побледнел.

— Вот он-то и приходил ко мне, когда я уехал с Апрельского! — чуть ли не закричал Прохор. — Выведывал, что да как. Нет, Толик! Они тут все заодно! Бери билет на самолет и улетай. Прошу тебя! Побереги свою шкуру. Ты ведь Тамаре уже ничем не поможешь, если сам на тот свет отправишься. Тем работягам тоже не поможешь. Не умирай зазря!

Толик схватил приятеля за грудки, с силой потряс. Водка раззадорила в нем зверя. Испугавшись самого себя, он ослабил хватку. Потряс головой, будто собака.

— Слабак я, Прохор. Слабак. А Тамара сильной была. Кто ей те погибшие чурбаны? Да никто! А она ведь… не оставила так. И, знаешь, я не уверен, что поступил бы так же на ее месте.

— Люди они, — чуть помолчав, ответил Кондрашка. — Такие же, как и мы. Кто-то сильнее, кто-то слабее.

Днем позже Толик отправился в авиакассу и купил билет на ближайший самолет до Москвы. Из гостиницы переехал домой к Марине. Старался не пить, но подруга один раз уломала его и стала приставать, и он поддался, и ругал себя за то, что никогда ничего не может сделать нормально. Флешку он все время держал при себе. Блуждая по улицам города, он постоянно оглядывался и, только когда оказался в салоне самолета, выдохнул спокойно, но спокойствие то было недолгим, обманчивым. Бегство спасало его, но не в полной мере. Ему казалось, что какая-то часть его души — или чего-то там, что под кожей и костями; что заставляет любить, ненавидеть и сомневаться — осталась на Севере.

4

Увязав разрозненные мысли и тревожные чувства в крепкий узел, Даниил твердо решил, что пришло время сдаваться. Никакой больше конспирации. Никакого ожидания. Он сказал себе, что все должно закончиться в ближайшие часы, ведь еще одну ночь в холодном рыбацком домике он попросту не переживет.

Кашель раздирал горло, и горел жарким пламенем лоб. Майка была насквозь мокрой, и свитер неприятно прилипал к телу. Капли пота проступали на лбу, на щеках. Слабость шептала, что лучше бы выпить жаропонижающего и прилечь, раз никакой конспирации больше нет. Но каждая минута важна, и время неумолимо бежит вперед.

Даниил дрожащей рукой достал из кармана мобильный телефон, нашел номер Пал Палыча. Долго раздумывал, прежде чем нажать на кнопку вызова.

— Я нашел все, что нужно, — было первым, что он сказал.

Евтушенко помедлил.

— Ты еще там? — спросил он.

— Да. И я уже никуда не уйду отсюда. Послушай, Пал Палыч. Я сейчас позвоню Ершову и сообщу ему, где нахожусь. Объясню все, как есть. Про Трофимова. Он опасен, черт возьми. Скажу, что не буду сопротивляться. Послушай, здесь достаточно улик, чтобы посадить этого ублюдка до конца его дней за решетку.

— Это рискованно. Ведь Трофимов может выкинуть что-нибудь…

— Пусть попробует, — с неприкрытой самонадеянностью перебил коллегу Даниил. — Он не выкрутится. А мы, если помедлим, можем лишиться всех возможных улик. Ершову хватит ума оставить Трофимова в отделе и ничего ему не рассказывать. До поры до времени.

Выл ветер. В порывах ярости он бил в окно, стучал плохо закрепленным кабелем по стене дома. Странно, но этот звук нагонял на Даниила спокойствие. Ему вспомнилось, как он радовался, будучи школьником, когда слышал этот звук — явный намек на то, что завтра из-за «южака» отменят занятия.

Отменить бы жизнь ненадолго. На полчаса. Прилечь. Отдохнуть. Но большой палец уже стучит по кнопкам телефона. Номер Ершова. Кнопка вызова.

Пять минут спустя Ершов с грозной стремительностью вошел в кабинет Пал Палыча.

— Что за игру ведет Некрасов? — с ходу спросил он, медленно, чеканя каждое слово.

Евтушенко пожал плечами.

— Пытается остановить все это безумие.

Следователь покачал головой и нахмурился.

— Я не доверяю ему. Вот что: ты едешь с нами на квартиру Трофимова. И Андрей тоже с нами будет.

— Не думаю, что стоит…

— Меньше думай, Пал Палыч! — оборвал майора Ершов. — В конце концов, ты все это время был на связи с подозреваемым и ничего нам не сообщал! Я это просто так не оставлю, уж поверь мне!

— Как пожелаешь.