Там, где папа ловил черепах

— Ну-ка, ну-ка давай лезь! — неожиданно вскрикнул тоном бывшего «пограничника» Отари, — Я же бегал, как Курча, и лаял!

Стало смешно, полезла, добросовестно прокукарекала.

А когда Роберт вскочил на стул и изобразил Аполлона Бельведерского — для этого он скинул в один миг рубаху и засучил брюки выше колен, обнажив волосатые икры с пестрыми подтяжками, — все просто застонали от хохота. Оказывается, это его коронный номер.

Игорю выпало крутить бутылку. Исполнение этого номера отложили на самый конец. Но когда Игорь, загадочно улыбаясь, положил бутылку из-под лимонада на пол и закрутил ее, Ламара сказала:

— Я не участвую.

— Я тоже, — сказала Гертруда.

— И я, и я, — подхватили другие девочки.

— А ты что молчишь? — спросила меня Ольга, — Хочешь целоваться?

— С кем?

— С мальчиками.

— Это такая игра.

— Нет, нет, нет!

— А зачем мы собрались? — возмущался Роберт.

— Мещанки! — в тон ему крикнул Лева.

Роберт расправил плечи и так разволновался, что басистый голос его снова перешел в дискант.

— Мы же взрослые, черт побери!

По девочки отказались наотрез. Разве и без этого не весело? Что мы, испорченные какие-нибудь, что ли? А потом про нас вся Нахаловка будет говорить…

— Куда я попал? — притворно ужасаясь, расхаживал по комнате Роберт.

Мне нравилось, что Отари молчит. Оглянулась и встретила его взгляд. Отвернулась: чего он улыбается своими… темно-синими глазами?

Лева заспорил с девочками. Он утверждал, что Карла Доннер прекрасней всех женщин на свете, хоть и позволяла себе целоваться незаконным образом с наследником австрийского престола.

Я это уже слышала много раз дома и пошла на балкон.

Был тихий прохладный вечер. Пахло снегом. Внизу под балконом мерцали близкие и далекие огни Тбилиси. То тускнея таинственно, то ярко вспыхивая, они манили, и от нахлынувшей радости захотелось почему-то плакать. Из распахнутого окна комнаты лилась нежная, уносящая вдаль мелодия: танго: «Брызги шампанского». А может, это снится мне?.. Или я в сказке?.. Да… Этот пахнущий снегом ветерок, музыка… У принца были синие-пресиние глаза…

Кто-то тихо подошел и остановился позади. Слышала его дыхание. Не оглянулась: это же сказка. А в сказке все сбывается. На щеку мою легло что-то крошечное, холодное. Тронула пальцем — снежинка?

— Снег? — удивилась я. — Первый снег?..

Протянула вперед ладони — на них ложились и мгновенно таяли снежинки.

— Снег к счастью, — тихо сказал Отари. Наклонился и, едва прикоснувшись губами, поцеловал меня в щеку.

Замерла. Неужели правда? О, а как он посмел? По ведь я сама ждала волшебства. И свершилось.

А Отар услышал от меня совсем другое. Стараясь придать голосу побольше возмущения, мои губы бросили ему:

— Бессовестный! — И, зажав запылавшие щеки ладонями, я, как угорелая, умчалась в комнату.

Земля и небо

Нашу Дарью Петровну назначили начальником местной санитарной службы, которая должна была во время учений МПВО оказывать населению немедленную и высококвалифицированную медицинскую помощь.

Дарья Петровна принесла из поликлиники бинты, вату, йод, валерьянку, шприц маленький и шприц большой, хирургические инструменты и еще много разных медикаментов. А на кирпичную стену прачечной она повесила плакат:

Проведем организованно ученья местной противовоздушной обороны на тему: светомаскировка города в предвидении нападения воздушных сил противника.

Штаб МПВО

Совсем недавно Дарья Петровна смеялась, презирая «паникеров». Теперь же, очевидно под влиянием Тони, стала сознательной, а новый ответственный пост и вовсе преобразил ее.

Я разбила коленку, упав с велосипеда, и Дарья‘Петровна, хоть это никак не относилось к означенным ученьям, быстро и ловко оказала мне первую медицинскую помощь.

Она же принесла и повесила во дворе на видном месте призыв штаба МПВО. Жильцы подходили к прачечной и читали: «Граждане! Готовьтесь к противовоздушной обороне!..»

А бабка Фрося, у которой после отъезда «паразитов» испортился от тоски характер, раздраженно сказала:

— Наддаели.

Кто надоел и каким образом успел надоесть, так и осталось невыясненным.

В нашей семье к этим ученьям отнеслись с полной ответственностью. Особенно дядя Эмиль. Задолго до означенных учений он начал выходить по вечерам на улицу и изучать: откуда просачивается свет? Ставни на наших окнах старые, филенки ссохлись. Но это не может служить оправданием, говорил он. Ведь ответственность потом ляжет не на кого иного, как на домохозяина. Могут даже оштрафовать. А кроме того, вдруг действительно будет налет вражеской авиации?

Насмотревшись на дом при вечернем освещении, дядя быстро подошел вплотную к окну:

— Тамик, Тамик!

— Да, да! — с готовностью отозвалась из комнаты она.

— Тамик, ты представляешь: лучи бьют сквозь щели ставен, как прожектора!

— Но откуда, откуда?

— Ты стоишь там, где я велел?

— Конечно, конечно!

— Перейди теперь к правому окну!

— Перешла!

— Что ты говоришь?

— Я говорю, перешла!

— Хорошо, стой там! Теперь подними руки на уровень груди!

— Да, да!