Там, где папа ловил черепах

Отправились мы с Левой и Надей к Ламаре в восемь часов. Дольше выдерживать время были не в силах. Мы думали — никого там еще не будет, договорились ведь на — десять часов. Но в большой длинной зале уже собрались все: три одноклассника Левы, в том числе и Отар-гектар, и два девятиклассника. А девочки были из восьмых-девятых классов: из нашей школы я и Надя, из школы Левы хозяйка дома, Гертруда и еще две их подружки. Девочки и мальчики группировались в разных концах залы. Гертруда, которая живет рядом с Отари и раньше никогда не заговаривала со мной — только визгливо дразнила, — вдруг заговорила низким, приятным голосом:

— Эти ребята — самые лучшие в нашей школе. Десятиклассники — все комсомольцы.

Я и так робела, считая за честь быть принятой в компании таких взрослых мальчиков, а тут и вовсе смутилась, поглядывала на товарищей Левы с замиранием сердца: комсомольцы. О чем говорить с ними? Ну Лева, он был понятен мне, он брат, а они? Наверно, все умные-преумные. Когда Коля учился в школе, в его классе было всего три комсомольца.

— Игорь секретарь комитета, — нашептывала на ухо Гертруда, — он только на первый взгляд кажется слабохарактерным. А на самом деле он волевой. А Отари в комитете комсомола. Немного недисциплинированный — несдержан. Получил недавно выговор без занесения в личное дело. Как у нас в школе интересно! У нас же большой стадион, волейбольная команда держит первенство в районе…

Потом Гертруда начала рассказывать о каждом мальчике в отдельности — они в это время окружили Игоря и, перелистывая какой-то журнал, спорили.

— Знаешь, почему приглашена Надя? Этого захотел Роберт. А Леван захотел встречать здесь новый год потому, что Ламара напоминает ему Карлу Доннер.

— Какой Леван? — удивилась я. Знала — Ламара нравится Леве, а тут еще какой-то Леван.

— Твой двоюродный брат, — сказала Гертруда.

— Он Лев.

— А вот и нет. Сама в их классном журнале видела: он Леван. Так вот. Леван пришел ради Ламары. Вообще все мальчишки пришли потому, что Ламара согласилась пригласить тех девочек, которые им нравятся.

Так. А я? Кому же я нравлюсь?

Гертруда продолжала:

— Вон та девочка дружит с тем мальчиком, а та — с тем. Я дружу с Игорем, мы уже три недели дружим. Как он мне нравится, если бы ты знала! Он очень умный. По-моему, он станет государственным деятелем.

Ну хорошо. А все же, по чьей инициативе приглашена я?

И, как будто угадав мои мысли, Гертруда прошептала:

— Ты сама должна знать, ради кого тебя пригласили. Я слыхала краем уха, будто так хотел Отари. Хочешь, пойду уточню?

— Нет, нет, не надо.

Сколько она говорила, эта Гертруда! Конечно, все сказанное было очень интересно и важно для меня, но я хотела послушать и других девочек. Они сгрудились около патефона. Говорили о певицах:

— Конечно, у Милицы Корьюс необыкновенный голос, но Любовь Орлова как-то… милее.

— Да, да, именно милее.

Я рассказала девочкам о выступлении Орловой в нашем клубе Надзаладеви. Она пела на бис без конца. Попала я на это выступление случайно — у нас была репетиция ансамбля, и потом всех участников пропустили в зал без билетов. А зал разламывался от зрителей. И как же ей аплодировали. Я тоже заказала ей песню. Я закричала: «Пушка, пушка!» Орлова поняла и, пристукивая каблучками, спела нам песню из кинофильма «Цирк»: «А-диги-диги-ду, я из пушка в нэбо уйду!» Потом она пела еще и еще, пока не стала хватать себя за горло, показывая этим жестом, что уже не в силах петь. Душка, душка! Мы ждали в саду ее выхода из клуба, она прошла по людскому коридору, маленькая, изящная, необыкновенно приветливая.

— А как поет Кожухаров в «Истребителях»?! — сказала с восторгом Ольга. — Обожаю его!

Мы с Надей быстро переглянулись — мы тоже были в него влюблены.

— «В далекий край товарищ улетает…» — тихо запела Ольга и мы подхватили:

Родные ветры вслед за ним летят,
Любимый город в синей дымке тает,
Знакомый дом, зеленый сад и нежный взгляд.

А мальчишки вышли на широкий балкон. Через открытое окно было слышно, как они продолжали спорить об авиации.

Пришла из кухни тетя Кэто и сказала, что до нового года есть время, так что можно затеять какую-нибудь игру. Но мы не отходили от патефона, я чувствовала себя ужасно скованно и видела, что остальные девочки тоже не знают, куда деть руки. А любопытство жгло: что дальше?

— Первые самолеты-истребители появились в 1915 году, на Западном фронте, — донесся с балкона ломающийся голос Роберта. — У французов был «ньюпор».

— Нет, это у немцев был «ньюпор»! — заспорил Федя.

— У французов! — поддержал Роберта Отари, — А у немцев был «фоккер»!

— «Фоккер», конечно, был лучше.

— Почему?

— Он был более совершенным!

Опять пришла из кухни тетя Кэто.

— Ну что же вы стоите? Мальчики! — сказала она в окно. — Идите сюда! Организуйте какую-нибудь игру!

Роберт пришел, посмотрел на нас, как на детсадовцев, и объявил:

— Играем в моргунчики!

Медленно, словно нехотя, подошли остальные мальчики. Ставя в круг стулья сиденьями внутрь, продолжали деловито спорить: