Там, где раки поют

Джоди и Тейт пробились к скамье подсудимых. Шкипер, Скок, Мейбл и Роберт не отставали. Все они окружили Киа. Никто не решался ее обнять, просто обступили плотным кольцом, а она так и сидела неподвижно.

Джоди сказал:

– Киа, пора домой. Я тебя отвезу, ладно?

– Да, пожалуйста.

Киа встала, поблагодарила Роберта, приехавшего ради нее из Бостона. Тот улыбнулся.

– Забудьте все это как страшный сон и продолжайте вашу прекрасную работу.

Киа коснулась руки Скока, а Мейбл прижала ее к своей необъятной груди. Киа посмотрела на Тейта:

– Спасибо за все, что ты мне привез.

Девушка повернулась к Тому – и ничего не сказала. Адвокат молча обнял ее. Киа взглянула на Шкипера. Она не была с ним знакома, но догадалась, кто он. Киа робко кивнула, а Шкипер, к ее изумлению, вдруг ласково потрепал ее по плечу.

Киа с Джоди двинулись за приставом к задней двери; когда они поравнялись с подоконником, девушка замедлила шаг и провела пальцами по хвосту Воскресного Судьи. Тот и ухом не повел, и Киа восхитилась: до чего же он ловко прикидывается, будто и не нуждается в прощании!

Открылась дверь, и в лицо Киа ударил морской ветер.

55 Травы цветут 1970

Когда пикап свернул с асфальта на песчаный болотный проселок, Джоди ласково сказал: все наладится, ты только подожди немного. Киа смотрела, как мелькают за окном тростники и цапли, сосны и озерца. Вытянув шею, проследила за парочкой плывущих бобров. Как у перелетной крачки, преодолевшей путь в десять тысяч миль к родным берегам, в мозгу у нее билась одна лишь мысль – о доме; болтовню Джоди она пропускала мимо ушей. Помолчал бы он хоть немного, вслушался в свою внутреннюю тишину. Тогда бы, может, и понял.

Вот и последний поворот, в тени дубов показалась старая хижина. У Киа сердце забилось быстрее. Над ржавой кровлей покачивался на ветру испанский мох, у кромки лагуны застыла на одной ноге цапля. Едва Джоди затормозил, Киа выскочила из кабины, влетела в хижину и принялась трогать все подряд: кровать, стол, печь. Джоди, зная, чего ей захочется, оставил на кухонной стойке пакет с крошками, и Киа – откуда только силы взялись – кинулась на берег, и отовсюду слетелись чайки, и лицо ее намокло от слез. Рыжик приземлился с ней рядом, заходил кругами, вскидывая голову.

Киа, в вихре чаек, дрожа всем телом, опустилась на песок.

– Я никогда ничего не просила у людей. Может, наконец меня оставят в покое.

Джоди отнес в дом ее скудные пожитки, заварил травяной чай в старом чайнике. Сел за стол и стал ждать. Наконец скрипнула дверь веранды, в кухню шагнула Киа, удивилась: “А-а, ты все еще здесь!” Разумеется, здесь – его пикап перед домом.

– Присядь, а? – попросил Джоди. – Поговорим.

Киа не стала садиться.

– Я лучше постою, Джоди, мне и так хорошо.

– Так ты хочешь, чтобы я уехал? Киа, ты просидела два месяца в одиночке, думала, что весь город против тебя. Почти никого к себе не пускала. Я все понимаю, ей-богу, но я не хочу сейчас уезжать, не хочу снова оставлять тебя одну. Давай я поживу с тобой несколько дней. Согласна?

– Я прожила одна почти всю жизнь, что мне два месяца. И я не думала, а знала, что весь город против меня.

– Киа, пусть этот ужас не отдалит тебя еще сильней от людей. Тебе досталось, зато теперь есть возможность начать все заново. Тебя признали невиновной – может быть, по-своему дали понять, что ты не чужая.

– Большинство людей и без суда здесь не чужие.

– Понимаю, у тебя тысяча причин ненавидеть людей. Я тебя не виню, но…

– Вот в чем всеобщее заблуждение насчет меня. – Голос Киа зазвенел громче. – Ненависти к людям во мне никогда не было. Это они меня ненавидели. Это они надо мной смеялись. Это они от меня отвернулись. Житья мне не давали, изводили меня. Да, я научилась без них обходиться. Без тебя. Без мамы! Безо всех!

Джоди встал, попытался ее обнять, но Киа вывернулась.

– Джоди, наверно, я просто устала. Измучилась, правда. Пойми, мне нужно это все забыть – суд, тюрьму, ожидание казни, – забыть наедине с собой, ведь по-другому я не умею. Не знаю, как мне утешиться. Мне даже разговаривать сейчас тяжело. Я… – Голос ее сорвался.

И, не дожидаясь ответа, она вышла из хижины и скрылась в дубняке. Джоди не стал ее догонять – ни к чему. Лучше подождать. Накануне он забил холодильник Киа едой – на случай, если ее освободят, – и сейчас принялся резать овощи для ее любимого блюда, пирога с курицей. Но когда солнце стало клониться к горизонту, Джоди достал из печи горячий пирог и вышел из хижины – он не хотел, чтобы сестра и дальше бродила на улице. Киа, сидевшая на пляже, услышала, как завелся двигатель машины, и вернулась в хижину.

Пирог благоухал на весь дом, но Киа не чувствовала голода. Она достала краски, устроилась за кухонным столом и принялась рисовать – для новой книги, о болотных травах. Люди трав почти не замечают, косят их, топчут, изводят гербицидами. Киа стремительно водила по бумаге кистью, окуная ее в темно-зеленую, почти черную акварельную краску. Выходило что-то мрачное – будто выжженные луга под черным небом. Не разберешь.