Там, где растает мой след

— Не так уж и везет, как показывает жизнь. Люцио не добился любимой, хотя делал несколько попыток, и так же, как и ты, оплакивает ее сейчас.

Песня снова закончилась, Марио потянулся к магнитофону, чтобы перемотать кассету, но Фил ему не дал. Загородив собой допотопный «Голдстар» (фирмы давным-давно не существует, а продукция все еще работает!), он решительно проговорил:

— Нужна моторная яхта. Помогай.

— Иди ты! — не агрессивно, а устало ответил ему Марио.

— Вознаграждение будет щедрым.

— Не нужны мне твои деньги. Подавись! — И зачем-то швырнул в него мелочью.

— Не о них речь. У меня есть вещица, которая тебя порадует. Смотри! — И достал из кармана пуговицу. — С любимой пижамы Джинни. В ней она умерла. Больше такой пуговицы ты не найдешь нигде.

Марио смотрел на нее, как на сокровище.

— Так что, будешь помогать?

Он закивал.

— С синей пижамы она, да? К которой Джинни сшила халат…

— А ты разбираешься в шмотках.

— Только в тех, которые носила ОНА, — «ОНА» — с придыханием.

Фила поражал факт массового психоза, хоть он и не впервые с ним сталкивался.

Учась в МГУ, он дружил с девочкой. Именно дружил, а не встречался, потому что девчонка была без памяти влюблена в преподавателя философии. Потом оказалось, что не она одна. Студентки валом валили на его лекции, но и после них поджидали педагога, чтобы побеседовать с ним лично. Они знали, где он живет, что ест на обед, какой размер одежды носит, куда планирует поехать в отпуск. Многие в этот отпуск отправлялись туда же и как бы случайно с ним там сталкивались. Педагог не был женат, поэтому все поклонницы мечтали его захомутать. Даже уже имеющие женихов. Но кто они по сравнению с Эдвардом Великолепным (так они называли Эдуарда Сергеевича, мужчину самой что ни на есть обычной внешности и скромного достатка)? Но педагог ни одну из своих студенток не выделил, а женился на профессиональной бегунье, жилистой, мужиковатой, еще и старой — она уже заканчивала карьеру и могла себе позволить мужа и детей. Тогда в МГУ наступил траур. Подруга Фила похудела и постриглась наголо. Кто-то бросил учебу. А две студентки попытались покончить с собой. Благо обе выжили, одна, правда, осталась с уродливыми шрамами на руке.

…Марио быстро нашел для Фила катер. Большой, мощный. Было одно НО: владелец его находился где-то вне зоны действия сети, а матрос, оставшийся на нем, без спроса не готов был пересекать море. Часок покататься вдоль берега, пожалуйста, но плыть на Корсику — это увольте.

— Тысяча евро, — тут же предложил Фил. Деньги всегда решают! — Плюс горючка.

— Хозяин, если узнает, уволит.

— Не узнает. Мы не будем заходить в порт.

— Две, — начал наглеть матрос.

Сторговались на полутора. Через пятнадцать минут вышли в море. И не вдвоем — Марио потащился с ними, не забыв прихватить свои две бутылки и магнитофон.

* * *

Уже стемнело, когда Фил отыскал отель, в котором поселился Валерий Кондратьев. Его карта заработала, и оповещение о снятии денежных средств пришло отсюда. Сумма была значительной, а здание так себе. Старое, потрепанное морскими ветрами, когда-то оно было шикарным. Но спустя десятилетия потеряло свой блестящий вид, причем в буквальном смысле — позолота на вывеске, колоннах, молдингах потускнела, а местами облезла. И все равно на фасаде отеля горделиво горели четыре звезды. И назывался он «Император».

Филипп зашел внутрь. Холл выглядел получше, но это, если не приглядываться. А стоит сфокусироваться на мелочах, как видишь трещины в потолке, сколы на мебели, отсутствие полного освещения.

— Месье желает снять номер? — поинтересовался портье, стоящий за стойкой, напоминающей парламентскую трибуну.

— Месье не имеет при себе паспорта.

— Очень жаль.

— Но он очень хотел бы пару-тройку часов отдохнуть в вашем отеле.

— Увы, без документов мы вас не можем заселить.

Фил придирчиво осмотрел холл и не обнаружил ни одной рабочей камеры. Та, что торчала над часами, показывающими время в разных точках планеты, была обычным муляжом.

— Три часа максимум, — заговорщицки проговорил Фил и протянул портье сотенную купюру. — Без оформления. Это залог, — и снял с запястья часы.

Портье, как и следовало ожидать, купюру сцапал (на часы махнул рукой), а Филу протянул ключи от номера.

— Только уговор — никого не водить, — сказал он, отдавая их.

Нелегальный постоялец пообещал этого не делать и направился клифту.

В этой командировке у него появилось много дополнительных трат, и, если бы они с Борисычем не работали на честном слове, Фил замучился бы отчитываться. Только за сегодня потрачено почти две тысячи, а ни одного подтверждения этому в виде чеков нет.

В свой номер Фил зашел, чтобы умыться. Он бы с удовольствием принял душ, но решил обойтись без этого. Все потом, сначала дело. Когда он склонился над раковиной, услышал за стенкой разговор на русском. Гнусавый мужчина будто беседовал сам с собой. Он задавал вопрос и сам же на него отвечал. Это было странно!