Там, где тебя ждут

Мейв послушно последовала его указанию. Она почти всегда всех слушалась: сначала родителей, потом учителей, потом лекторов, потом начальство, потом врачей и множество других, менее квалифицированных с точки зрения медицины экспертов в магическом деле сотворения детей, либо из твоего собственного чрева, либо из альтернативных источников. «И посмотрим, – уныло подумала Мейв, – к чему это приведет. В данный момент. Безнадежный момент. Хуже уже не бывает».

Тем не менее она опять взяла на руки малышку, заходящуюся надрывным хрипловатым воем, вышла в коридор и постучала в соседний номер.

Золовка быстро открыла дверь. Помятое сонное лицо, легкая, ниспадающая свободными волнами белая ночная рубашка.

– О, понятно, – тут же сказала она, отбрасывая волосы с глаз.

Она завела Мейв в номер, и они тихо проследовали мимо спящего Ари – он растянулся под простыней на кровати Клодетт, сунув в рот большой пальчик, а плюшевую лису под бочок, – и зашли в ванную.

Клодетт плотно закрыла дверь в спальню.

– Итак, что там с вами, девочками, случилось? – разворачиваясь, спросила она.

В ответ Мейв разразилась слезами, первыми слезами, которые она позволила себе за весь день, возможно, из-за трогательно объединяющих «девочек», возможно также, что Мейв просто уже не могла слышать детский рев, ни минуты больше – она дошла до последней точки, путеводная нить закончилась, закончилась и дорога. Впереди – пустота.

– Хочешь, я подержу ее? – осторожно предложила Клодетт, решительно не желая забирать ребенка, как понимала Мейв, вопреки всем материнским инстинктам.

Кивнув, Мейв позволила взять ребенка и с грустью заметила, с каким знанием дела Клодетт устроилась на бортике ванны, ловко усадив малышку на колени. Но одновременно Мейв давала сбивчивые пояснения, пыталась объяснить Клодетт всю магнитуду катастрофы:

– Она все время плачет, не прерываясь ни на секунду, я ей не нравлюсь, она не хочет быть со мной, придется отдать ее обратно, какая-то ужасная ошибка.

– Может, она хочет есть?

– Я пыталась покормить ее, – всхлипнув, сообщила Мейв, помахав молочным рожком, который вдруг обнаружила в своей руке, – она не захотела!

Клодетт ощупала ладонью детские щечки и лобик, пробежала пальцем по шейке под воротником. С каким же спокойствием и уверенностью она обращалась с малышкой. Да и ребенок у нее на коленях спокойно прижался к белой ночной рубашке, с очевидностью подчеркнув округлость очередной беременности.

Когда Лукас, позвонив Клодетт, попросил ее, в качестве, так сказать, моральной поддержки, слетать с Мейв в Китай, чтобы забрать ребенка – если, конечно, ей теперь проще путешествовать, скрывшись за фамилией мужа, – Клодетт ответила согласием, хотя и с неуверенной запинкой. Мейв прислушивалась к его разговору с другого конца комнаты и уже поняла, что должно произойти. Она слышала, как Клодетт выразила одно сомнение, и Лукас, глянув издалека на Мейв, выразительно откашлялся после очередных слов. Мейв выждала момент, сдерживая нетерпение, сдерживаясь изо всех сил, как может сдерживаться человек после падения с лестницы, хотя на самом деле в то время она, исполненная радостного оптимизма, разглядывала фотографию малышки в желтом комбинезончике, поэтому просто кивнула, пожав плечами. «Это не важно, – могла бы она ответить Лукасу, с озабоченным видом прижимавшему трубку к уху. – Все нормально».

Он опять спросил ее позже, когда они заказывали билеты и изучали путеводитель, подыскивая приличный отель, чтобы не попасть, как в прошлый раз, в кишевший тараканами номер. Действительно ли она согласна лететь в компании беременной Клодетт? Мейв посмотрела на него. Клодетт совершила нечто удивительное, бесподобное, избавившись от старой жизни и вновь всплыв, как ныряльщица, в новой; в новом доме, новой стране и, самое поразительное, с новым мужем.

– Естественно, она беременна, – ответила Мейв Лукасу. – Разве ты не понял, что это и ожидалось?

Сейчас она не испытывала такого умудренного великодушия, сидя здесь, в душной квадратной ванной комнатке, рядом с ребенком, испытывающим отвращение при виде ее, и с красивой, беременной золовкой, которая уже имела одного ребенка и еще будет продолжать рожать их, сколько захочет и когда захочет.

– Знаешь что, – сказала вдруг Клодетт, начиная расстегивать петли на детской курточке. – По-моему, ей слишком жарко. Что у нее там еще надето?

Клодетт сняла курточку и бросила ее на пол. Сняла свитерок, придерживая головку. Стащила утепленные брючки, легинсы и колготки. За ними последовали второй свитер, рубашка, футболка и пара носков. Мейв с изумлением смотрела на то, как ребенок, ее ребенок, успокаивается, освобождаясь от многослойной одежды сиротского приюта.

Закончив процесс разоблачения, Клодетт усадила малышку на колени, оставив на ней лишь подгузник и маечку. Мейв закрыла лицо руками.

– О господи, – простонала она. – Просто не верится, как я не подумала об этом. Что на меня нашло? Как же я могла уложить ее спать во всех этих одежках?