Там, где тебя ждут

Клодетт позволила своему вниманию ослабеть и улетучиться. Она обвела глазами комнату, их комнату, где они жили уже почти год, и задумалась о том, что видит здесь журналист, как он воспринимает увиденное. На полках громоздятся кофейные чашки, стол с мраморной столешницей, к пробковой доске над телефоном приколота небольшая коллекция видовых почтовых открыток. Среди них два вида Парижа, виды Стокгольма, Сиднея и Камбрийского озера[57], и еще несколько открыток с модернистской выставки, которую они с Тимо посетили на прошлой неделе. Ниша цвета морской волны с письменным столом, за которым до недавнего времени сидела их сотрудница, студентка режиссерского факультета из Квебека. На крючке висела сумка с абстрактным рисунком, купленная Клодетт в Швеции, далее поблескивала смоляной заливкой собранная Тимо коллекция жуков-скарабеев и пресс-папье с пушистым одуванчиком.

Что могут подумать о них люди, глядя на все эти их вещи, на эти сувениры? Что они скажут о…

Тимо коснулся ее руки. Клодетт вздрогнула и заметила, что оба мужчины смотрят на нее, Тимо и журналист, чье имя, как она сейчас осознала, толком не уловила. То ли Джастин, то ли Гэвин, то ли Джош… что-то в таком роде.

– Простите, – сказала она. – Что вы сказали?

Журналист склонил голову к плечу, блеснув очками. Она также забыла, для кого он пишет. Для какого-то киножурнала или издательской ниши, которая пылко проповедует свои ценности узкому кругу новообращенных читателей? Или для солидной толстой газеты, которая будет подробно описывать ее наряды, обои в квартире и какого типа лак для ногтей она предпочитает?

– Меня интересовало, когда вы впервые осознали свой интерес к режиссуре?

– Лично я? – уточнила Клодетт.

– Да. Появились слухи… – он поднес ручку к губам и, покусывая ее кончик острыми зубками, подался вперед на кресле, – что вы провели за камерой не меньше времени, чем перед ней. Я слышал это из надежного источника. Меня просто удивляет, как вы вдруг открыли в себе такие способности. Нравится ли вам это занятие? Хотели бы вы и дальше заниматься режиссурой, может быть, снять собственный фильм?

– Гм… – Она бросила взгляд на Тимо, но он изобразил на лице туманно непроницаемое выражение. Он смотрел в ее сторону, но не на нее; его взгляд, казалось, вперился в край стола. Тимо мерно покачивал правой ногой, вверх-вниз, вверх-вниз.

– Вообще-то я всегда с удовольствием вникала в каждый… – задумчиво произнесла она, – каждый этап создания фильма от… от… Дело в том, что я и Тимо, мы… обычно досконально обсуждали все детали, и… общение с Тимо имело… короче, я многому научилась от него и…

– Это наш совместный проект, – повторил он и, взяв ее руку, положил себе на колени и накрыл своей ладонью. – Наш с Клодетт. Создание этого фильма можно назвать нашей общей заслугой, как в режиссуре, так и в сценарии.

Клодетт прищурилась. Но ее рука даже не дрогнула. Кондиционер выдал легкое, точно вздох, дуновение жаркого воздуха. Журналист, выпрямившись в своем кресле, принялся что-то строчить в своем блокноте, понимающе кивая головой.

– В сотрудничестве с Клодетт, – продолжил Тимо, – меня восхищает то, что совершенно невозможно сказать, где заканчивается ее видение эпизодов и начинается мое. Наше партнерство поистине исполнено симбиотического благотворного сочувствия. Почему, собственно, роли актера, режиссера и сценариста так строго разграничены? Почему бы не сломать жесткие рамки и не посмотреть, что получится? Пусть границы будут размытыми, перевернутся с ног на голову общепринятые иерархии и структуры. Единственным способом создания чего-то нового является…