Там, где тебя ждут

Рядом с ней появился парень в галстуке.

– Клодетт, – проворковал он, и Ленни распознал наигранно почтительное, однако собственническое дружелюбие определенного рода слуги, имевшего множество разнообразных обязанностей. Подобно ему, этот парень служил секретарем Клодетт, и ему явно не нравилось присутствие в доме другого секретаря, как конкурента на ее внимание.

– Да, Дерек? – Она обернулась.

– Должен сказать… – он склонился к ней и прошептал что-то на ухо, касаясь губами переплетения ее кос.

Она покачала головой:

– Передай ему, что мы перезвоним. – Она обвела взглядом зал, словно пытаясь осознать, где именно находится. – Напитки, – рассеянно произнесла она, взглянув на Ленни, и благодаря ее резкой британской манере произношения само это слово прозвучало как приказ. Ленни действительно тут же огляделся в поисках бокала или чашки, готовый исполнить распоряжение.

– Вы хотите пить? – добавила она с вопросительной интонацией.

– Что? О, да. Да. То есть, пожалуйста. Если не сложно…

Вместо того чтобы дать указание одному из слуг принести воды из холодильника, скрытого за одной из деревянных панелей, она согнула палец, поманив его за собой.

Он послушно поплелся за ней.

Приведя его на кухню, она открыла дверцу объемистого холодильника и достала две бутылки воды и лайм. Точно зачарованный, Ленни смотрел, как она разрезала фрукт на четвертинки и поставила стакан перед ним на стойку. Свою воду она принялась пить прямо из горлышка, протолкнув в него кусочек лайма уже после того, как ополовинила бутылку.

– Итак, – сказала она, стоя на одной босой ноге с такой грацией, что Ленни сразу подумал, уж не занималась ли она балетом, – Ленни, откуда вы родом?

Он поставил свою воду на стол, решив даже мельком не смотреть на блюдо с пирожными, стоявшими слева от него.

– Из Нью-Йорка.

– И как вам понравился Лос-Анджелес?

– В общем… – сложность его положения заключалась еще и в миниатюрности барного стульчика, на котором еле уместилась только одна его ягодица, и ему пришлось сидеть в сгорбленной, скособоченной позе, – знаете ли, интересный город.

– Ладно. – Она поменяла позу, встав на другую ногу. – Надеюсь, вам удалось найти приличное жилье?

Перед его мысленным взором мгновенно промелькнули залитый солнцем вид снятой им комнаты, не обремененной шторами, на оштукатуренных стенах которой висели какие-то прибитые гвоздями циновки, и ряд кактусов с пыльными иголками.

– Да, вполне приличное.

Она улыбнулась, словно поняла – и простила – эту ложь. Склонившись, она подвинула к нему пирожные.

– Давайте угощайтесь, – предложила она и сама, взяв одну pain au chocolat[62], съела ее, как навсегда запомнил Ленни, за пять энергичных укусов.

Ленни изо всех сил старался не пялиться на Клодетт: неужели такие дамы действительно едят подобные сладости? Он вдруг осознал, что мельком глянул на ее живот: благодаря свободной рубашке, подумал он, невозможно определить, скрывает ли она какую-то тайну.

– А скажите-ка мне вот что, – в той же непринужденной словоохотливой манере спросила она, пережевывая кусочек булочки. – Тимо ведь спит с той художницей?

Ленни со звоном поставил стакан на стойку. Мгновенно вспомнилось, каким неумелым обманщиком он был всю жизнь. В детстве он частенько попадал в неприятности из-за того, в чем даже не был виноват, так скверно он умел отвечать на подобные вопросы. Он всегда слишком медленно соображал, никогда не мог быстро придумать какое-то оправдание, совершенно не умел притворяться. Именно это качество обычно особенно интересовало его в окружающих: как убедить людей в том, что совершенно ложно. Он взглянул на нее и отвел глаза, его лицо и шея вспыхнули от смущенного осознания того, насколько он неспособен справиться с такими щекотливыми ситуациями.

– Я… – начал он, ухватившись за край стойки и не смея взглянуть ей в глаза, – я действительно… Вовсе нет… не думаю… мне просто…

– Извините, – задумчиво произнесла она, – с моей стороны было большой ошибкой задавать такой вопрос.

– Я не понял, кого вы имеете в виду и…

– Нечестно с моей стороны было ставить вас в столь неловкое положение и… – она сделала легкий вдох, поднимаясь в полный рост, – да, мне не следовало так поступать. Прошу прощения.

Ужас этого мгновения растянулся перед Ленни безбрежной озерной гладью. Он не способен врать. Он невольно выдал секрет. И по всей вероятности, он потеряет работу. Тимо, внушающий страх «Железный человек», мог с легкостью разорвать его на кусочки. Карьера, средства к существованию, честолюбивые замыслы – все погибло из-за одного элементарного вопроса.

С глубоко несчастным видом Ленни схватился за стакан. Клодетт, покачиваясь на одной ноге, устремила пристальный взгляд на деревья.