Там мы стали другими

Я получила работу в Окленде в Индейском центре, и это помогло мне ощутить принадлежность к собственным корням. Однажды я просматривала Крейгслист[73] и увидела объявление о том, что мое племя в Оклахоме ищет координатора по работе с молодежью. Как раз этим я и занималась в Окленде, поэтому подала заявление, на самом деле не думая, что получу работу. Но меня приняли, и через несколько месяцев я переехала в Оклахому. Пол стал моим боссом. Мы съехались спустя всего месяц после того, как я перебралась на новое место. Если вдуматься, очень скоропалительный шаг. Но отчасти эта стремительность вызвана церемонией. И тем снадобьем.

Мы устраивали церемонию каждый уик-энд, иногда лишь втроем – я, Пол и его отец, если больше никто не приходил. Пол занимался разведением очага, я приносила воду для отца Пола. Никогда не познаешь медицину, если не знать лекарств. Мы молились о том, чтобы мир стал лучше, и каждое утро, выходя из типи, чувствовали, что это возможно. Конечно, ведь мир просто вращается. Но все обретало идеальный смысл. Там, внутри. Я могла испариться и вместе с дымом и молитвами уплыть в небеса через перекрещенные столбы типи. Могла исчезнуть и дрейфовать там, наверху. Но после смерти отца Пола все, о чем я так долго молилась, перевернулось вверх дном и обрушилось на меня кулаками Пола.

После первого раза и второго, после того как перестала считать, я все равно оставалась с ним. Я спала с ним в одной постели, каждое утро вставала на работу как ни в чем не бывало. Меня больше не существовало, с тех пор как он впервые поднял на меня руку.

Я подала заявление о трудоустройстве по месту моей прежней работы в Окленде. На должность координатора мероприятий для пау-вау. У меня не было опыта организации мероприятий, если не считать ежегодных молодежных летних лагерей. Но в Индейском центре меня знали, и я получила работу.

Я смотрю, как моя тень удлиняется, а потом расплющивается на шоссе, когда мимо проносится машина, не сбавляя скорости и как будто не замечая меня. Не то чтобы я хочу, чтобы они притормозили или заметили меня. Я пинаю камешек и слышу, как он со звоном ударяется о банку или какую-то железяку в траве. Я ускоряю шаг, и меня тут же обдает потоком горячего воздуха и запахом бензина от большегруза, что обгоняет меня.

Утром, когда Пол сказал, что ему нужна машина на весь день, я решила, что это знак. Сказала ему, что домой меня подвезет Джеральдина. Она работает у нас консультантом по токсикомании. Закрывая за собой дверь, я знала, что все, что оставляю в этом доме, оставляю навсегда. Со многими вещами было довольно легко расстаться. Но моя аптечка – та, что сделал для меня его отец, мой веер, моя тыква, моя кедровая сумка, моя шаль – расставаться со всем этим мне еще придется научиться.

Я не видела Джеральдину весь день, да и после работы тоже. Но я уже приняла решение. И устремилась к шоссе, не имея при себе ничего, кроме телефона и ножа для вскрытия коробок, который стащила со стойки администратора на выходе.

План состоит в том, чтобы добраться до Оклахома-Сити. Значит, нужно попасть на станцию междугородных автобусов «Грейхаунд». Новая работа начинается только через месяц. А пока мне просто нужно вернуться в Окленд.

Попутная машина замедляет ход и останавливается чуть впереди меня. Я вижу красные стоп-сигналы, просачивающиеся кровью сквозь мое ночное видение. Я в панике поворачиваю назад, потом слышу голос Джеральдины и, оглядываясь через плечо, вижу старую задницу бежевого «Кадиллака», который ей подарила бабушка на окончание средней школы.

Когда я сажусь в машину, Джеральдина вопрошает взглядом: Какого черта? Ее брат Гектор лежит без сознания на заднем сиденье.

– Он в порядке? – спрашиваю я.

– Блу. – Она с упреком произносит мое имя. Джеральдина носит фамилию Браун. Имена, обозначающие цвета, – это то, что у нас общего.

– Что? Куда мы едем? – говорю я.

– Он слишком много выпил, – объясняет она. – И принимает обезболивающие таблетки. Я не хочу, чтобы его вырвало и он умер во сне на полу нашей гостиной, так что он едет с нами.

– С нами?

– Почему ты просто не попросила подвезти тебя домой? Ты сказала Полу…

– Он тебе звонил? – удивляюсь я.

– Да. Я уже была дома. Мне пришлось уйти пораньше из-за этого ублюдка. – Джеральдина показывает большим пальцем на заднее сиденье. – Я сказала Полу, что тебя попросили задержаться с подростком, за которым должна прийти тетя, но что мы скоро выезжаем.

– Спасибо, – говорю я.

– Так ты уезжаешь? – спрашивает она.

– Да.

– Обратно в Окленд?

– Да.

– Оклахома-Сити, «Грейхаунд»?

– Да.

– Вот черт, – вырывается у Джеральдины.

– Знаю. – А потом мы замолкаем и какое-то время едем в тишине.

Мне кажется, я вижу что-то вроде человеческого скелета, прислоненного к забору из колючей проволоки.

– Ты это видела? – спрашиваю я.

– Что?

– Не знаю.

– Люди говорят, здесь все время что-то мерещится, – продолжает Джеральдина. – Помнишь ту часть шоссе, по которой ты шла? К северу отсюда, сразу за Уэзерфордом, есть городок с названием Дед-Уимен-Кроссинг, «Перекресток Мертвых Женщин».

– Почему он так называется?