Там, на той стороне

Лифт дернулся, замер, прислушиваясь к их словам, затем продолжил движение.

— Во всяком случае, мы все еще живы, — сказал Джонни. – И кто знает, может это мой единственный шанс, когда я наконец могу позвать тебя на свидание.

—О, черт! — выскочило у Наоми, и она от неожиданности прикрыла рот руками.— Извини, я не хотела так грубо. Постой… ты сейчас серьезно?

Джонни пожал плечами.

— Может да, а может, я и вправду свихнулся, но, к счастью, ты никогда об этом не узнаешь. Во всяком случае я сделал то, что хотел давным-давно и теперь мне неважно, что будет дальше. Пусть ты мне откажешь, тогда я может и не стану…

—Черт, да помолчи ты! — оборвала его Наоми. – Вообще-то я не против. Но только, если ты мне кое-что пообещаешь.

Джонни открыл было рот, чтобы возразить, но его слова были прерваны долгим поцелуем, от которого у него перехватило дыхание. Она отстранилась и всматриваясь в его лицо сказала:

— Пообещай, что мы выберемся отсюда.

Вместо слов, Джонни поцеловал Наоми в ответ. Его поцелуй был настойчивым и полным решимости, будто он хотел вложить в него разом все свои чувства, эмоции и надежды.

Наоми дрогнула, руки обняли его шею, и она ответила с такой же страстью, как и он, позволяя почувствовать страх и волнение.

В тот самый момент, когда внутри Наоми стали пробуждаться новые чувства, лифт остановился. Голос динамиков, точно хлыст ударил по ушам, как показалось Джонни, с иронией пожелав удачи.

Двери открылись и перед ними предстал длинный коридор, ведущий в черную бездну мрака.

Казалось, этому, петляющему и извивающемуся в разные стороны, затхлому, пыльному и темному лабиринту не будет конца, он точно был живым, дышащим, скрипящим и шепчущим свою зловещую историю.

Наоми включила оружейный фонарик, приспособленный к дробовику и размахивая из стороны в сторону, вырывала куски темноты. Стены, покрытые плесенью и грибком, вздрагивали и пульсировали от влаги и чем глубже они заходили, тем яснее становилось, что здесь кто-то есть.

Такие глубокие следы на бетонном полу могли оставить только существа, подобные той, что застрелила Наоми, а среди грязи и пыли, блестели чешуйки.

Она почувствовала, как ее пальцы невольно холодеют от влажного и сырого воздуха, скользя по прикладу дробовика.

И почему только сейчас, она услышала, раздражающий звук, капающей с потолка воды. Но теперь, прислушавшись, различала в звуке чей-то плачь. Или ей только так казалось?

—Ты слышишь? — спросила она Джонни шепотом.

Джонни на секунду застыл, разглядывая ту часть коридора, которая была освещена светом фонаря.

—Нет, — ответил он также шепотом, но в голосе появились нотки тревоги.

— Это плачь, — шепнула Наоми. Она направила свет на место, где им предстояло пройти.

—Мы же не станем думать, что Сэнди все еще жива? — спросил Джонни.

Наоми не ответила.

— Кажется это то самое место…

— Это действительно ужасно, Джонни.

Джонни еле заметно кивну.

Снова новый поворот и еще один длинный коридор. Но он все же отличался от десятка тех, что они уже прошли. Теперь, Джонни так же ясно услышал всхлипывание. Так может плакать только женщина. Надрывно и безутешно.

— Здесь дверь, — проговорил он тихим голосом. – Все точно так, как рассказывал отец. — Видишь, — он указал на стены, исписанные символами.

— У моих…

Наоми запнулась, а затем произнесла быстро.

– У моих родителей был точно такой же на лице. — Она подсветила так, чтобы Джонни смог получше его рассмотреть.

Взглянув лишь на короткое мгновение, Джонни отвернулся и кивнул, в знак согласия. Ему вспомнилось окровавленное лицо Марко и его изумленное лицо. Похоже, он так ничего и не понял.

Наоми приставила ствол к двери.

— Я зайду первым, — отодвинув оружие, сказал Джонни. — Будь готова выстрелить в любую секунду. Я видел на что способна эта тварь и лучше будет, если ты останешься снаружи.

И Джонни распахнул дверь. Он не зашел, а ворвался, как непрошенный гость, что врывается на чужие поминки.

Посреди большого и пустого зала, за исключением нескольких бетонных блоков, разбросанных лоскутов одежды и черных свертков, Джонни насчитал два больших и один маленький, сидела обнаженная Саманта Де Ламаркан. Она выглядела точно также, какой ее впервые увидел Джонни и больше не походила на ужасающую, неправдоподобную тварь, а наоборот: печальное лицо обрамляли спадающие волосы, прикрывающие плечи и часть груди. Кожа ее блестела на свету, как серебро, а в тонких руках она удерживала детскую головку. Губы ее дрожали, а изо рта изредка вырывались всхлипывания.

Руки ребенка были раскинуты в стороны, а одежда испачкана кровью. Джонни узнал в нем того самого мальчишку, что весело бегал, размахивая оторванной головой Марка.

Женщина не обратила внимание на Джонни. И не подняла головы, когда вошла Наоми. Казалось, она находилась в некоем трансе, ее туловище мерно покачивалось, а рука снова и снова гладила обездвиженную голову.