Там, на той стороне

Этот мир живой, подумал он и тут же почувствовал, как кто-то пытается пробраться к нему в сознание. Натан как мог сдерживал дверь, но ему не хватило силы и она с грохотом, (внутри прокатился импульс боли) открылась.

Ухоженный двор, высаженные деревья, одетые в осенние листья, вокруг гуляют люди, кто-то выставил из окна радиоприемник, а из него доносится пение Томми Эдвардса.

Натану снова семь, но скоро будет восемь. Он опустил голову и увидел тонкие ножки в ботинках, с ободранным носом. Он играл в них в футбол после школы, по дороге домой. Хотя мама и не разрешала, но Ронни сказал ему, что так они не будут похожи на девчачьи. А в этих делах Ронни разбирался хорошо. Он ходил в одних и тех же истоптанных кроссовках зимой и летом, а когда Оливер сказал, что тот бедный, то заехал ему по коленке так, что мальчик тут же разревелся.

Но это все неважно, потому что…

— Мама! — проговорил Натан детским голосом и почувствовал, как сжимает чью-то руку.

— Мама, — повторил он медленно. Рука была теплой, почти горячей, несмотря на уличную прохладу. Он нащупал мягкие подушечки на внутренней стороне ладони и провел по ним пальцами. Рука пошевелилась и сжала еще крепче, словно боялась отпустить.

Натан повернул голову и увидел ее.

Она была прекрасна, именно так он ее и представлял. Светлые волосы, ему достались ее волосы, и большие голубые глаза. Он застыл на месте, не отводя от нее взгляда.

— Мама, — повторил он.

Мишель Кэмпбелл, так ее звали, засмущалась и потянула его за руку.

– Нам пора медвежонок. Доктор уже ждет.

Его папа, Стивен Кэмпбелл, известный кинооператор в Голливуде. Они приехали издалека и теперь живут в Нью-Йорке. На столе в его комнате стоит железная дорога, а он, только что прокатился на подъемнике и теперь держит маму за руку.

-— Медвежонок, — сказал Натан.

—Извини… не сдержалась, — проговорила мама.

Вот как она называла его в детстве… медвежонок. И хотя он просил его так не называть, все же ему жутко нравилось.

— Мам, — сказал Натан.

— Что медвежонок?

Она снова это сделала. Будто нарочно.

— Может поедем домой? — спросил он. — Папа скоро вернется, а нас нет.

— Обязательно, как только врач тебя посмотрит.

Он знал, что все будет иначе. Он знал, что как только он отпустит ее руку, то все сразу же исчезнет и она это знала. А ему еще нужно ей столько рассказать, но у него так мало времени.

Натан крепко обнял мать и проговорил:

—Я люблю тебя мама… люблю больше всего на свете.

Женщина оглядела сына с беспокойством.

—Ты не заболел? — спросила женщина и потрогала его лоб. А он все не отпускал ее руки. Натан пытался этим мгновением нагнать упущенное.

—Ты не представляешь, как мне тебя не хватает.

По лицу Натана потекли слезы.

— Не хватает тех ночей, в которых ты пела мне песню и желала приятных снов. Не хватает твоей строгости и поддержки.

Мишель стояла в растерянности и не знала, что сказать. Она принялась гладить его по голове.

— Ты ведь настоящая?

— Ну конечно! — рассмеялась она.

—И… ты, никогда не уйдешь? — спросил Натан.

— Никогда-никогда, — ответила Мишель Кэмпбелл. — Я буду всегда с тобой.

—И папа?

—И папа.

Она дотронулась губами до его лба и проговорила: — Я люблю тебя, медвежонок.

— Мам?

— Что?

— Давай, еще постоим немного, — попросил Натан, вслушиваясь как стучит ее сердце.

—Ну давай, — согласилась мама. И они стояли так, обнявшись, под песню «Это все по игре», а мир казался таким прекрасным и нескончаемым.

Осколки воспоминаний стали объединяться и наконец сложились в одно целое. Они оказались зеркалом, в котором он увидел себя настоящего. Оказывается, он умел любить и был горячо любим. Оно соединило между собой все обрывки жизни и за долгое время, он ощутил душевный покой.

«Я останусь здесь навсегда,» — подумал Натан.

— Мам… я вырос хорошим человеком, как ты и мечтала.

В ответ послышался легкий шепот:

— Я знаю, медвежонок… знаю. Но тебе пора.

Как же ему не хотелось отпускать ее. Натан старался оставить в памяти каждую секунду. Каждое слово, произнесенное ей, он запомнит навсегда. Запах духов, нежность рук…

—Тебе надо идти, Натан Кэмпбелл, — проговорила Мишель, чужим голосом.

Натан взглянул на мать, но теперь это была Сэнди Колман.

Он убрал руки и вытер с глаз слезы.

Девушка, точно призрак, на ней было белое свадебное платье, а на голове диадема.

И он понял, что это конец пути.

— Это… это все иллюзия? — спросил Натан. Он снова стал прежним Натаном, как и всегда.

— Твои воспоминания, — ответила Сэнди. — И пока они есть, живы и все, кого ты любишь.

— А там что? спросил Натан и показал на лечебницу. Она выглядела точно так же, как в тот день, когда он увидел ее в первый и последний раз.

— Там, она, — ответила Сэнди. — Время пришло, Натан. Наше время.

—А если я не пойду?

— Тогда все исчезнет. Ты разлетишься на тысячи частей и уже никогда не сможешь их собрать. А я, навсегда растворюсь в бесконечных лабиринтах. И весь мир исчезнет вместе с нами... она знает, что ты идешь. Саманта ждет тебя.

—И как… как мне ее победить?

— Ты сам знаешь, — проговорила девушка и взяла его руку.

Они подошли к двери, и Натан нерешительно посмотрел назад.

Там была пустота.