Там, в гостях

Когда полчаса спустя Пол вышел из ванной, он заметно преобразился и выглядел куда опрятнее. Синяк, резко выделявшийся на симпатичном свежевыбритом лице, теперь напоминал почетную рану.

Я тем временем оделся, поставил вариться кофе, выжал сок из апельсинов и достал из холодильника яйца. Уже хотел жарить яичницу, когда в кухню вошел Пол.

– Может, я сам все сделаю? – вызвался он.

– Да, будь добр.

– Омлет?

– Было бы неплохо.

В том, как поменялась ситуация, чувствовалось нечто зловещее. Мы теперь говорили друг с другом вежливо, не повышая голоса. Я был до смерти смущен; понятия не имел, что переживает Пол. Омлет он приготовил быстро, действуя очень уверенно: нашел в шкафчике лук и травы, а в холодильнике – кусочек ветчины; будто точно знал, где что лежит. Когда он поднес омлет на блюде к столу в нише, я еще подумал про себя: нет, ну как ловко заделался слугой! Потом: похоже, в этой роли он себя правда чувствует как рыба в воде.

– Мм, – промычал я, уплетая омлет, – а ведь вкусно!

Омлет и правда удался, но Пол мой комплимент пропустил мимо ушей, разве что чуть потупил взгляд из скромности. Для него, похоже, не было ничего удивительного в том, что омлет получился чудесным; а в роли слуги не ему было меня благодарить. Некоторое время мы ели молча.

Наконец, когда с завтраком было покончено, я не без усилий спросил:

– Ну и что же нам делать дальше?

– Ты ведь не моими планами интересуешься, да? – ответил Пол, изобразив самую свою вызывающую улыбку. – Что будешь делать ты?

Тут-то я его и удивил, быстро сказав:

– То, чего ты ждал от меня все это время. Отвезу тебя к Августусу Парру.

Однако удивился Пол, видимо, не так уж и сильно. Он молчал, сохраняя невыразительное лицо.

– Ты ведь этого хочешь? – продолжил я игриво-задиристым тоном. – Ты ведь об этом хотел попросить меня, когда позвонил в тот день на киностудию?

– Если ты знал все с начала, что же сразу не повез?

Он меня подловил. Может, мысли читает? Или ему повезло и он угадал, что у меня в голове? Тогда я, не думая, ответил:

– Когда я был у вас в том доме, мне показалось, что тебе это не больно-то нужно. Знаешь, к Августусу каждую неделю приезжают десятки людей. Вот я и не вожу к нему тех, кто настроен несерьезно.

– А теперь я, по-твоему, серьезен?

– Да. Я так считаю. То есть после того, что случилось…

– Я же говорил, что ни во что такое не верю.

– Ладно, пусть ты не совсем веришь, но…

– Ты точно везешь меня к Парру не потому, что хочешь отделаться, лишь бы я отвязался и не действовал на нервы? – Пол с улыбкой посмотрел на меня, а я не смог ответить. Только слабо улыбнулся и покраснел. Полу этого, похоже, хватило. Правда его не сразила, ему просто нравилось вытягивать ее из меня. – Что ж, пообещай не забыть об одном.

– О чем же?

– Вчера ты сам притащил меня назад, милый. Вини теперь во всем только себя.

– Хорошо.

– А то после подобных происшествий люди почти всегда все валят на меня.

– Позволь мне кое-что сказать, Пол: я – не люди. И чем скорее ты это осознаешь, тем скорее поймешь меня.

Пол в голос рассмеялся. Ему, похоже, было искренне весело и хорошо. И вновь, как тогда у Рути, я ощутил, что мы можем легко общаться и даже быть друзьями.

– Ну, тебе же лучше, голуба!

Я взглянул на часы.

– Можно позвонить Августусу.

– Он уже не спит?

– Августус, – довольно сурово проговорил я, – каждое утро встает до рассвета и два часа медитирует. Потом еще два часа днем и еще два вечером. Ума не приложу, как он находит время писать письма и принимать посетителей.

– Этим утром я помешал тебе медитировать, да?

– О, ну, боюсь, я в этом деле не столь постоянен. И не занимаюсь этим так долго.

– Сколько же ты отводишь времени медитации?

– О, где-то с полчаса. Порой и вовсе минут двадцать. – Вопросы Пол задавал как будто невинные, но они меня смущали. И чтобы прервать их поток, я встал и вышел в спальню. Хотелось закрыться, но тогда бы я словно исключил Пола, и это дало бы ему моральное преимущество. Вот я и оставил дверь открытой.

– Алло, – осторожно произнес голос Августуса на том конце провода. Это был голос человека, привыкшего получать звонки от безумной половины мира и выслушивать истеричные раскаяния или религиозные сомнения, бессвязные отчеты об оккультном опыте, бессмысленные шутки и даже угрозы расправы.

– Здравствуй, Августус, это Кристофер.

– А, Кристофер, рад слышать тебя! Доброе утро.

– Августус, я бы очень хотел познакомить с тобой одного человека, если у тебя, конечно, найдется время. – Я говорил чуть ли не шепотом, как на исповеди, отчасти потому, что в соседней комнате нас слушал Пол, и отчасти потому, что инстинктивно копировал тон самого Августуса. – Понимаю, ты очень занят.

– Любопытно, когда кто-то говорит, будто занят, не находишь? Зачастую так оправдываются из страха, что у них отнимут время – словно собака, рычащая над костью, которую сама пока грызть не собирается. Человек начинает рычать еще прежде, чем узнает, с какими намерениями к нему обращаются. Если только обращается не он сам, покушаясь на чужую собственность.

– Ты ведь знаешь, я бы не стал торопиться с приездом, если бы дело не было срочным…