Там за Гиндукушем

– Что говорить, мне начальнику подразделения, чьи скауты допустили гибель своих непосредственных командиров и полковника Баррата? Оправдания им по военным законам нет. Тем не менее, понять их состояние в тот момент можно. Полагаю, своей работой, проведённой за прошедшие восемь суток, они существенно приблизили день неотвратимого возмездия убийцам. Я не имею права обещать им полного прощения в случае задержания либо уничтожения преступников, но скауты, как дети, надеются на наше милосердие, господа. В отношении «Дела». Все нити материального расследования и дедуктивного анализа ведут в немецкую слободу к старшине общины Клаусу Пенку, известному как Вольфганг фон Пенк. Мне удалось купить чиновника-архивариуса в Управлении Полиции Исфахана. Он в 1907-м году выписывал Персидский паспорт на имя подданного Дойче Рейха Вольфганга фон Пенка. За пять туманов чиновник выдрал из Дела Пенка два документа, подшитые вместе. Это прошения о выдаче паспорта. Первое прошение, как черновик – Клауса Пенка. Второе – Вольфганга фон Пенка. Оба написаны на немецком языке одной рукой. Второе прошение на обороте листа содержит перевод на фарси. Паспорт этот Пенк нигде и никому, по моим сведениям, официально не предъявлял. Но полученная таким образом немецкая приставка к фамилии «фон», открыла ему путь в аристократические дома европейского сообщества в Персии, во дворцы туземной знати. Прошу приобщить к Делу.

Капитан Баррат оживился:

– Спасибо, сэр, хорошая новость. Это нам на руку. С приставкой «фон» понятно, проще простого. Его за представителя прусской элиты никто и не принимал. Был нужен, с ним общались. Но вот имя просто так не меняют. Я сделаю соответствующий запрос, не находится ли Клаус Пенк в розыске, как уголовный преступник?! В любом случае, в Германии нет подданного кайзера «Вольфганг фон Пенк»!

Капитан Баррат принял бумаги, передал их секретарю коллегии первому лейтенанту Гордону.

– Кто ещё?

– Позвольте мне, – поднял руку артиллерийский капитан Гринмор. – Не бойтесь, я не стану марать стволы своих орудий такой мразью, как Пенк. Но кто мне объяснит, почему мы не можем вызвать этого рыжего удода с его клювом и кайзеровскими усами в эту палатку и потребовать от него объяснений?

– Такая попытка была сделана, сэр, – ответил Гордон, – на его имя была отправлена повестка, в весьма вежливой форме приглашавшая именно «фон Пенка» прибыть на беседу. Пенк проигнорировал её!

– Что нам мешает привести Пенка силой, как привезли каравансарайщика из Билбил-деха? Разве так называемый «немецкий посёлок» обладает хоть какой-либо экстерриториальностью? – продолжил ставить вопросы ребром капитан артиллерии Гринмор.

Капитан Баррат ответил достаточно жёстко:

– Экстерриториальностью обладает только территория Генерального консульства Соединённого Королевства в Исфахане Персии, которое мы в просторечии называем просто «консульство» или «миссия». Да и то по периметру ограждения его территории! Усадьба семьи Барратов – недвижимое имущество  на праве частной собственности – экстерриториальностью не пользуется, равно как и территория этого военного лагеря, как территория армянского квартала Джульфа, как немецкая слобода, как стоянка цыганского табора!

Капитан Баррат занервничал. На его бледных щеках заиграл нездоровый румянец. Он сделал глоток воды из стакана, предложенного секретарём, и продолжил:

– Немецкая слобода для того и создана, для того растёт и процветает, чтобы в один прерасный момент заявить о своей автономии, получить статус экстерриториальности, запросить военную защиту всей мощи Дойче Рейха, стать официальной колонией Германии! Силовой арест Пенка станет поводом военного вторжения германского вермахта в Персию… Он именно этого и добивается…

Две последние фразы Уильям Баррат проговорил чуть слышно. Потом как-то обмяк и медленно сполз со стула на пол.

Срочно вызванный полковой врач с первого взгляда безошибочно поставил диагноз: приступ тропической малярии!

 Глава Х

Завтрак у Барратов. Русские кузнецы на свободе. Секретная переписка. Признание в любви по-немецки. Бриллиант в шесть каратов. Тревожная телеграмма. Кара Господня – энцефалит.

Июля 24. 1912. Исфахан.

С утра пораньше Кудашев поехал к Барратам. По русскому обычаю больных с пустыми руками не навещают. Поехал через «Бозорг». Оставил «Роллс» на прибазарной площади под присмотром фарраша. Дал ему кран. Фарраш от монеты не отказался, перестал прогуливаться и тут же присел на подножку автомобиля, поставив между ног берданку, всем своим видом изображая живое воплощение идеалов Порядка, Справедливости и Неподкупности.

Пройтись по базару простым неприметным покупателем Кудашеву не удалось. При его появлении у прилавка продавцы прекращали голосить, расхваливая свой товар и зазывая ранних покупателей. Кудашеву со всех сторон низко кланялись, здоровались:

– Салам алейкум, сахиб протектор!

– Ассалам алейкум!

– Эссалом алейкюм!