Там за Гиндукушем

– Спасибо за бдительность, Евгений Фёдорович! – сдержанно поблагодарил полковника Джунковского генерал от кавалерии Жилинский. Обернувшись к генерал-майору Монкевицу, спросил: – Убедились, Николай Августович? Шила-то в мешке не утаишь! Разбирайтесь теперь сами, меня увольте! У вас есть пять минут. Я жду вас в машине. Честь имею, господа!

Жилинский вышел и сам закрыл за собой двери.

– Ждёте и от меня «благодарю за службу», Евгений Фёдорович? – спросил Монкевиц. – Придётся подождать. В вашем ходатайстве отказываю. Ничего нового вы нам не сообщили. Здесь, извините, тоже не с улицы, специалисты трудятся! Напрасно вы сорвали стоп-кран, Евгений Фёдорович. Возвращайтесь в Ташкент, работайте.

– Как можно, Николай Августович?! Я ежечасно рискую потерять одного из своих лучших военных агентов. Ценность переданной им информации нет возможности выразить ни в рублях, ни в наградах. Его группа практически разгромлена. Я всерьёз опасаюсь за его жизнь.

– Вы начальник, Евгений Фёдорович. Вам решать. Считаете необходимым отозвать агента, завершить операцию, завершайте, отзывайте. Только подумайте о последствиях. Найдите приличный повод. Состояние здоровья, например.

– Меня волнуют проблемы более высокие, Ваше превосходительство. Не безопасность моего агента, не моя собственная карьера. Меня тревожит военно-политическая обстановка в Персии. Уверен: Россию ждёт интервенция индо-британской армии! Разрешите изложить мои соображения в письменном виде?

– Как ваш непосредственный начальник – нет, не разрешаю! Подобный документ – обвинение в государственной измене, умышленной либо неумышленной – всё равно, направленное не только против трёх резидентов разведки и всех структур, курирующих их деятельность, но против самого Военного министра. Я к такой войне не готов. Однако, не могу запретить вам высказать своё личное мнение, как верноподданному Российского престола, самому Николаю Александровичу. Поезжайте в Царское Село, если сможете пробиться на личную аудиенцию. Что касается Александра Георгиевича Кудашева, позаботьтесь о нём. Организуйте ему добрый отдых в хорошем месте. С орденом повременим, но недостатка в средствах на пару месяцев отдыха у него не должно быть!

В дверь постучали. Вошел подполковник Картузов.

– Виноват, Ваше превосходительство! Телефон. Вас к машине Его Высокопревосходительство требуют!

***

Октября, 22 дня, вторник. 1912 г. Персия, Исфахан.

Тридцать первый год своей жизни Александр Георгиевич встретил не то, что без помпы, вообще никак. Впервые не вспомнил собственного дня рождения. И никто не напомнил. Похоже, начал превращаться в невидимку. Поднялся с восходом солнца, заглянул в виварий. Все мышки на месте, ждут завтрака. Многие, увидев Кудашева, встали на задние лапки. «Привет, привет»,– подумал Кудашев, – «Мне бы ваши заботы! Правда, до первого энцефалитного клеща! Кстати, пора навестить Иосифа Прекрасного. Поглядеть на фон Пенка. Дзебоев очень рекомендует!».

Да, легко начальникам приказы отдавать. А если заклинит, тормоза откажут? Контуженую головушку красный туман легко накрывает! Может, подать рапорт? Заняться собственными делами, вернуться к семье?! Похоже, в Исфахане делать уже нечего. Старые источники информации, появившиеся как-то сами собой, исчезли. Друзей нет и быть не может. Своих растерял, заводить новых среди чужих не научился. Враг нашу кровь проливает, а его, видите ли, обижать не разрешают. Попробуй, тронь Пенка, за провокатора сочтут.

И никому «пепел Клааса» не стучит в сердце. Несчастный Гагринский! Операция «Колчестер»… Понятно теперь: Кудашеву давным-давно заготовили дубликат тернового венца канонира Одноглазого Джека Томпсона, одновременно и героя Колчестера, и его гнусного предателя …

Кудашев присел на камень у пруда, смотрел в воду на распускающиеся лотосы. Бросал рыбкам крошки. Увидел в мерцающих кругах воды Леночку. Закрыл глаза. Леночка не исчезла. Улыбнулась. Александр Георгиевич почувствовал всем сердцем, всем своим существом тёплую волну любви и нежности, хлынувшую на него от видения, от грёзы, как от живого человека!

И тут же, как в волшебном фонаре, смена кадра. Новый образ. Леди Кунигунда Баррат – Уна Скотт… Увы, даже в памяти, даже в грёзах их, двух любимых им женщин, невозможно представить вместе! Двух любимых… Кудашев уже не мог не признаться в этом самому себе!

Всё, хватит смотреть в воду и видеть то, что заставляет сердце обливаться кровью!

Нужно работать. На своём месте. На своём участке фронта! Забыл, как в Маньчжурии? В первую очередь погибали те, кто жил собственными грёзами о прошлом либо, что ещё страшнее, о будущем!

Стоп. Почему Маньчжурию вспомнил? Проснулся с этим ощущением. Ощущением безысходности. Будто свершилось нечто, что должно было случиться неотвратимо, что переменит жизнь так, что это событие станет знаковым, от которого начнет отсчёт новый этап существования!

Сегодня что-то произойдёт. Леночку давно не вспоминал. Боялся вспоминать. Сама о себе напомнила. Пожалела. Чего-то доброго пожелала…