Там за Гиндукушем

Александр Георгиевич застрял в своей машине в трёхстах метрах от Генерального консульства. Не по причине аварии, не по причине технической неисправности. Он ухитрился попасть в транспортную «пробку» – «in transport «fuse»! Случай для Исфахана, прямо сказать, из ряда вон выходящий.

Благополучно въехав с набережной реки Зайендеруд на предбазарную площадь, попытался развернуться, но автомобиль был остановлен нарядом конных фаррашей – исфаханских полицейских! Один из них поздоровался на фарси и спросил на ломаном английском:

– Машина полковника Баррата? Кто вы такой, почему за рулём?

Кудашев раскрыл английский паспорт, выданный ему в Колчестере, но в руки фаррашу не дал. Ответил на приветствие по-персидски:

– Я новый начальник военно-санитарной службы Исфахана.

Фарраш знаком потребовал паспорт в руки. Пришлось подчиниться.

Паспорт у фарраша надолго не задержался. Полистал документ. Вгляделся в фотографию. На первой странице с тиснёным золотом гербом Соединенного Королевства полицейский не задержался. Последняя – с фиолетовой печатью «Лев и Солнце» персидской таможни  и была предметом его затребованного внимания. Фарраш вернул паспорт и отдал честь растопыренной ладонью. Спрыгнул с подножки.

Кудашев попробовал ехать дальше, но не тут-то было! Его «Роллс-Ройс» оказался надёжно блокированным со всех сторон повозками, колясками, аробами. Кони, ослы, верблюды, овцы! Нескончаемые потоки людей, вливавшиеся на площадь со всех четырех улиц! Гудок клаксона «Роллс-Ройса» потонул в человеческом гаме, рёве животных и звуках больших труб двух карнайчи, поднявшихся на деревянный помост, сооружённый за ночь посреди площади. Ударил барабан.

Вокруг машины и по всей площади персы, курды, шахсевены, бахтиары, белуджи, арабы, армяне, мужчины, женщины! Кудашеву казалось, всё многотысячное народонаселение Исфахана вдруг оказалось на этом пятачке.

Мало радости попасть в стихию такой толпы. Особенно, когда не известны причины и цели её образования. Одно дело, если люди в добром настроении направляются на праздничные конные ристалища, и совсем другое, когда лидеры человеческих стихий гонят толпу на погром иноплеменников!

Кудашев встревожен, но его мозг холоден. Оценивает настроение толпы по лицам её отдельных составляющих. Вроде, нет причин для беспокойства.

В одну минуту босоногие полуголые мальчишки облепили машину. Они стояли на подножках слева и справа, мостились на багажнике и на бамперах, пытались залезть на крышу. Кудашев открыл дверцу, сам встал на подножке в полный рост. Детей прогнал только с крыши – продавят. За подножки и бамперы не беспокоился. Английская сталь выдержит.

Люди не только на площади. Они в распахнутых настежь окнах, на балконах и крышах домов, что вокруг площади. Все взоры обращены в её центр – на помост.

Так, что за зрелище уготовано в это светлое утро добропорядочным исфаханцам? Увы, не театральное.

Кудашев понял это, увидев, как через толпу к помосту пробивается взвод фаррашей, расталкивающих любопытных зрителей стволами и прикладами русских винтовок Бердана. Пробились, оцепили помост. Толпа сомкнулась снова. Первые ряды любителей зрелищ буквально упираются в стволы винтовок.

На помост поднимается благообразный старец с длинной седой бородой в синем халате на вате при зелёной чалме. Вслед за ним два фарраша поднимают молодого парня. Босого, обритого наголо, в рваной длинной ниже колена рубахе. Его руки не связаны. Парень не сопротивляется, он плачет, что-то пытается объяснить фаррашам, просит о милосердии.

Старец громко, хорошо поставленным голосом человека, имеющего опыт разговаривать с толпой, зачитывает свиток синей бумаги с болтающейся на шнурке большой сургучной печатью:

– … Таким образом, – достопочтенный справедливейший Шариф Сулейман-кази, судья  Большого базара «Бозорг», оказал милосердие вору Абдул Мирали из квартала медников и посчитал его не причастным к убийству и ограблению армянского купца Манук Мирзоянца, а виновным лишь в краже его одежды, в связи с чем, заменил смертную казнь на отсечение правой руки!

Кудашев лишь с высоты бампера автомобиля рассмотрел помост. Понял, что за пень воодружён в его центре. Плаха! У подножия помоста дымящийся мангал – старое ведро с дырками, обмазанное глиной. На мангале небольшой котелок. Из него на всю площадь запах раскалённого хлопкового масла.

По операции в Закаспийском Ков-Ата Кудашев вспомнил, для чего предназначается раскалённое растительное масло. Оно мгновенно сжимает пересеченные сосуды, не даёт человеку истечь кровью… Действенное, но изуверское средство. Боль, должно быть, адская!

На помост поднимается палач. Должность этого человека объявлять собравшимся не было нужды. Омерзительная мрачная личность. Грязные полотняные штаны, стоптанные армейские английские ботинки, шуба из собачьих шкур без рукавов на голом теле. На поясе большой широкий нож в брезентовых ножнах.

– «Мачете», – подумал Кудашев, – «и, небось, тоже с клеймом «S» – «Solingen» – «Золинген»!