Там, за рекой

– Карпов, а почему я должна тебе помогать? Что это за городская тема? Сначала я уехал – я офигенный, оставайтесь одни, неудачники. А как только приперло, сразу вспомнил одноклассников и внезапно они стали не такими уж и плохими. Тебе не кажется, что это ну так себе стратегия?

Я молчал. Не ждал я такой отповеди. Спасла меня Наташа:

– Ольга, помогите мне, пожалуйста. Я не знаю, какая собака между вами пробежала двадцать лет назад, но это мне в первую очередь нужна помощь, это я тут застряла в демонической какой-то хрени и домой вернуться не могу. А у Кирилла вообще семья погибла, вся. Думаете, он сейчас готов с вами выяснять отношения?

Олич почти мгновенно изменилась в лице.

– Блин, извините, ребята. Я и в самом деле не о том подумала. Я тебе, Кирилл, соболезную, не хотела задеть. Никак. Может, кто еще чаю хочет?

Мы помотали головами.

– Пока не начали обсуждать, ответь-ка мне на один маленький и простой вопрос. А что ты мне подарил в восьмом классе на день рождения?

Я ответил почти сразу:

– Гравюру, которую сам долго-долго делал. На ней парусник, чайный клипер и сзади надпись: «Ведьме в короткой рубашке». Единственный раз, кстати, когда я сам старался и своими руками подарок делал. А ты так и не оценила.

– Хреново.

Я вопросительно посмотрел на Олич.

– Что не так? Ты мне действительно самоделку подарил, картину. И да, на морскую тему, только выжигание, а не гравюру. Оценила я, Кирилл, можешь не сомневаться. Вот только пару недель назад попросила я Андрея вытащить коробку с документами. Там твой подарок и лежал все годы. Я посмотрела и офигела немного. Достань, вон, на серванте, возле бокалов для шампанского.

Я встал и достал лежащую там досочку. Теперь там было действительно выжигание. Вот только вместо клипера – какое-то большое океанское судно. Я перевернул на заднюю сторону – надпись осталась такой, какой я привык ее помнить: «Ведьме в короткой рубашке». Только теперь исчезла логика, ведьма-то – это «Катти Сарк», название клипера, а тут фигня какая-то.

Олич посмотрела на меня.

– Ну чего, не привык еще удивляться? Я тоже офигела, думала, муж пошутил или у меня крыша течет. После твоего рассказа отлегло – вопреки фактам, она у меня не течет.

– Фактам?

– Ну да, думаешь, это единственное, что поменялось за последние месяцы? Книги меняют названия, со старых фотографий исчезают люди и появляются новые, незнакомые и неизвестные. Кирилл, у меня много времени, я вижу всю эту фигню, а у обычных людей, затюканных работой, нет ни сил, ни времени, ни желания увидеть, как течет и меняется окружающий нас мир.

– Олич, ну ведь не может быть такого. Ну это же жесть. Ты достаешь свои свадебные фотографии, а там появилась пара незнакомых людей. Да все вокруг были бы в курсе такой жести.

– Ой ли? В самом деле? Ну вот увидел ты сейчас свой подарок. И наверняка думаешь, а может быть, это память со мной злые шутки играет, может, он такой и был, показалось мне, запамятовал. Тут же как, в первую очередь на себя грешишь: может, память подводит, может, крыша потихоньку протекает, может, к врачу уже надо сдаваться? Понятно, что такие мысли озвучивать не хочется, даже самым близким. Вот и начинаешь убеждать себя: может, показалось, может, действительно запамятовал. Это как с хрустнувшим зубом, когда против желания целый день трогаешь его языком, проверяя, все ли в порядке.

– Туда же и эффект Манделы, – подала голос Наташа, сидевшая до этого тихонько. Она даже шутить перестала. Блин, испортим мы девку со всеми этими странностями и несуразностями.

– Что за эффект? – переспросил я. – Что-то знакомое, на языке вертится, но не вспомнить.

– Модная в последнее время штуковина. Искажение коллективной памяти. Люди несколько лет назад благодаря интернету стали обнаруживать, что у них есть общие ложные воспоминания. Самое классическое – это фраза «Люк, я твой отец», которой в фильме не было. Ну или «Я устал, я ухожу», которой Ельцин не говорил. Я, правда, второго не помню.

– Еще бы ты помнила! Тебе сколько лет было, когда это случилось? Пять?

– О! Узнаю Кирилла, ты еще возрастом начни меряться с молодой девушкой. Вот точно, мелкая собака до старости щенок! – похоже, Олич все еще злилась на меня. – Кстати, Наташа права. Она говорит о коллективной конфабуляции, а есть еще и личная. Нормальное такое классическое психиатрическое заболевание – ложные воспоминания и все такое. А тут ты в упор не можешь вспомнить, откуда у тебя на чердаке взялись прялка и фотографии с незнакомыми людьми. Самый простой вариант оставаться в здравом уме – это убедить себя, что показалось, и отнести вещи на базар, да побыстрее.

– Или в ближайший музей, – добавил я.

– В смысле?

– В письме, что мне оставил Кузнецов, было написано, что у них резко увеличилось количество странных вещей, которые им приносят люди и которые не очень бьются с реальностью. Их не получается верно датировать, непонятно, как такое может быть. В общем, хрень полнейшая.

– Ну или так, – Олич напряглась. – Кстати, а расскажи мне еще раз, как выглядит Кузнецов? Ну, или лучше пусть Наташа расскажет, может, ты что-то не так увидел?