Там, за Вороножскими лесами

– Да и не так все было. Я на хозяина даже и глаз не кидала, ну может и кидала, но так украдкой, чтобы и не видел. И как он появлялся, так я прочь спешила, чтобы лишний раз на глазах не мелькать. Потому что… Тянуло меня к нему. Он меня от такого ужаса спас, меня и Дуняшу… Да не знаю я почему. Бегала я от него… И он-то на меня и внимания не обращал, в своих заботах ходил. Думаешь, я вру?

– Немного, – хмыкнул Демьян.

– А однажды оттепель была. Я вышла на солнышке погреться, и он прискакал. И кругом отчего-то никого. Я назад в шатер повернула, а он говорит: «Подожди. Смотри, как умею». Да стоя на лошади проскакал. А я возьми, да и ляпни, мол, и братец мой так может. А он разозлился и давай такое на полном скаку вытворять, я аж глаза от страха закрывала: и под пузом у нее пролезал, и головой земли касался. «Так твой братец умеет?» Ну, я и призналась, что нет.

– С чего это нет? – по-мальчишески обиделся Демьян. – И я так могу.

– Так не можешь, – упрямо повторила Ульяна. – Подвел ко мне коня, я гриву стала оглаживать. Айдар руку ко мне протянул, а я в сторону отшатнулась. «Противен тебе. Жена моя покойница рыдала, как замуж за урода отдавали. Долго привыкнуть не могла». А я возьми и скажи: «Плохо о покойниках не говорят, только глупой бабой твоя жена была», взяла и в изрубленную щеку его поцеловала. Ну так, из жалости. А он на плечо меня взвалил и в шатер свой унес, я вырывалась, ну, что ты смеешься… правда вырывалась, только он меня из шатра уж не выпустил.

Ульяна замолчала, опять перебирая бусины.

– Как ты думаешь, я теперь в гиене огненной гореть буду? – вдруг испуганно спросила она.

– С чего тебе там гореть? – фыркнул Олексич.

– Ну, что поганого полюбила.

«А полюбила ли? – подумалось про себя Демьяну. – Где тут любовь, а где корысть? Да я не вправе ее осуждать».

– О муже и о детях пекись, молиться не забывай. Бог милостив. Только, ведомо тебе, что Айдар по осени жену приведет?

Ульяна вдруг судорожно зарыдала, уткнувшись брату в плечо. «Значит, люб», – как-то легче стало Демьяну.

– Ну, будет – будет. Сама такую долю выбрала, – нежно погладил он сестру по голове. – От тебя все зависит, как любовь батыра степного удержать. Справишься.

– Свидимся ли еще с тобой?

– Да под Курском нам лучше с твоим муженьком не встречаться? – не удержался от злой шутки Демьян, и тут же поспешил добавить. – Непременно свидимся, как-нибудь и матушку привезу, тебя навестить.

Ульяна вытерла слезы.

– Ну, погости хоть пару деньков, уваж нас.

– Пару деньков погощу, – согласился Демьян.

4

Пара деньков обернулась седмицей. Горячее кочевое гостеприимство не давало Демьяну тронуться в путь. Айдар настаивал, что расплескавшиеся по степи реки и речушки, липкая грязь в оврагах не дадут проехать, и нужно переждать пока просохнет. Ульяна спешно собирала подарки для матери и Агафьи. Только на седьмой день ольговцы, наконец, стали седлать коней. Проводить их собрался весь стан.

Дуняшка, обнявшись с подругами, проронила слезу, потом долго не могла оторваться от сестры. Заплаканная Ульяна подвела ее к брату. Тот подсадил меньшую на покладистого Ветерка. Девчушка погладила мохнатые бока, конь фыркнул, уткнувшись Дуне в колено, и она сразу повеселела:

– Мы с ним поладим.

Демьян неспешно обвел глазами людей Айдара, потом поднял высоко над головой увесистый княжеский кошель.

– Вот приданое сестры моей. Возьми, зять.

Айдар принял калиту.

– Зачем, – зашептала Ульяна, – тебе нужнее.

– Пусть знают, что ты не рабыня купленная. Уля, это важно! И вот тебе от матушки, – добавил он совсем тихо, всовывая в руки сестре мешочек с материнскими украшениями. – С челядью будь строга, не заискивай, но и не скупись, раздавай подарки, на серебро-жемчуг приваживай. Тогда они всегда за тебя будут. Да ты и сама то знаешь, хозяйкой умеешь быть. Благослови тебя Господь и Пресвятая Богородица.

– И тебя, Демьянушка, – сестра перекрестила брата.

– Раз приданое за Сугар дал, – Айдар подбросил в руке калиту, – так вот тебе калым по обычаю.

Слуги вывели красавца жеребца гнедой масти. Это был не степной мохнатый конек, а мощное и сильное животное, выше любой лошади, которую Демьян встречал прежде. Резвый конь нетерпеливо переступал с ноги на ногу, молодая кровь бурлила в нем.

– Диковинный какой? – залюбовался ольговский боярин. – Где ж таких берут?

– То тебе знать не нужно, – хитро подмигнул побратим.

– Я не могу взять, ты калым уж Ахмату уплатил.

– Бери. Знаю о делах твоих. Князю отдашь, чтобы он тебя долгом при себе не держал. Свобода нынче дорога. Провожатых возьми, – Айдар указал Олексичу на десяток Еремы. Здоровяк ехидно скривился.

– Не надо, сами доберемся. Ночами пойдем.

Малая дружина Олексича уходила на север. Демьян беспрестанно оглядывался, сестра еще долго стояла на краю стана, маша ему белым платочком. «Что матери говорить? Радоваться за Улю али печалиться?»

А в степи бушевала весна!

Днепр начал входить в берега. Перевозчики встретили ольговцев радушно, но сразу не повезли, ладили паром, пришлось полдня ждать переправы.