Там, за зорями. Пять лет спустя

Они приходили неожиданно и накрывали с головой, заставляя сердце тоскливо сжиматься, а на глаза наворачиваться слезы. Баба Маня ждала свою старшую дочь, которая была для нее и врачом, и поваром, и хозяйкой, и просто тем главным человеком, который поддерживал и помогал, в присутствии которого старушка забывала о своих болезнях и страхах. А дочь эту зиму проводила у детей и внуков в России и вернуться собиралась только весной. Она, конечно, звонила матери, и очень часто, но баба Маня боялась не дождаться ее…

Злата уже и не помнила, когда было так тяжело и так хотелось, чтобы поскорее пришла весна и время ожидания для нее закончилось. Как бывало уже не раз, верилось, приход весны все изменит к лучшему…

Глава 19

В один из таких суровых февральских дней, когда морозы особенно крепчали и старушки в Горновке лишний раз боялись выйти на улицу, впрочем, не только они, у дома Полянских остановилась большая темная блестящая машина, из которой вышел мужчина и легкой, непринужденной походкой направился к калитке. Входная дверь веранды открылась и закрылась, а Злата, которая в это время готовила обед и тут же, на кухне, занималась привычными домашними делами, не торопясь, с осторожностью передвигаясь в небольшом пространстве комнатки, выглянула из-за дверей.

Она не закрывалась днем, не ожидая незваных гостей, но была готова, что иногда кто-нибудь из деревенских мужиков или же Алка Масько могут зайти. Не проходило и дня без того, чтобы эта колоритная парочка не появилась на пороге ее дома. Впрочем, Полянскую их приходы нисколько не напрягали и не раздражали. Даже наоборот. Она радовалась возможности с ними поговорить. После возвращения из Минска общество дочки было едва ли не единственным для нее. Нет, конечно, на выходные приезжали родители, да и со старушками в деревне она ежедневно болтала по телефону и знала обо всем, что происходило в Горновке. В обязательном порядке каждый день она заглядывала на свои странички в соцсетях, где вела переписку с друзьями и подружками, с которыми ходила в школу и росла, играла в одном дворе, с однокурсниками, многочисленными знакомыми, поклонниками и даже коллегами не только по сцене, но и по писательскому цеху.

Но одиночество этой зимы было слишком тягостным, и ей не хватало живого общения. И пока Толик Масько таскал с улицы дрова, а Злата складывала им в пакет еду и давала пачку сигарет, Алка, зябко ежась, выкладывала ей все, что происходило в деревне. К обеду они обычно успевали обойти все дома в Горновке. С утра принесли воды бабе Мане и узнали, что она сегодня почти не спала всю ночь, так плохо было. Давление было высоким, сбить его самой все никак не удавалось, и она уже подумывала вызвать скорую. Потом они носили дрова бабе Рае и рассказывали, что дочь ее, наконец, дозвонилась вчера до деревни, потому что до этого телефоны не работали, и сообщила, что взяла билеты и через неделю вылетает в Беларусь. А не была она здесь уже лет десять, а то и больше, живя в Санкт-Петербурге. Баба Нина сегодня к обеду ждет гостей, поэтому еще затемно растопила печь и готовит. К Луговской бабе Нине утренним автобусом приехал из области сын. Василий давно разведен, живет один и часто навещает мать, подолгу задерживаясь в Горновке, фактически ведя хозяйство и помогая ей во всем. У Тимофеевны с утра мясные пироги, а у Максимовны шаром покати. От козы, которую они зарезали неделю назад, уже ничего не осталось. Все съели, а из ножек вчера сварили холодец. От всего некогда большого хозяйства остался лишь индюк, такой старый, что и после варки вряд ли получится его разжевать. Лошадь подыхала в сарае. Сена не было еще с осени. И они каждый день ждали ее смерти, надеясь получить страховку. А сегодня утром возле дома Тимофеевны они нашли шкуры освежеванных кабанов. Видно, от свалки, где их выбросили браконьеры, охотящиеся в лесах, их притащили собаки. Масько сказал об этом Максимовне, и та попросила притащить их ей, чтоб потом обдать кипятком и снова сварить холодец.

Куда баба Ариша девала деньги, оставалось лишь догадываться. У нее продолжал от осени жить бомж из соседней деревни. Квартирант-алкоголик, который, по-видимому, помогал ей тратить деньги на выпивку, больше вряд ли что-то умел и хотел делать. Злата никогда не видела его, но Алка рассказывала, что по нему вши ползали и воняло сильно…

Они, как и Масько, и баба Валя, сидели без дров, а те, что таскали из леса, лишь дымили, шипели и не давали тепла. Алка жаловалась, что ночами, прижимаясь друг к другу на печи, от холода они с Толиком не могут уснуть, а по утрам обнаруживают замерзшую в доме воду в ведрах.