Там, за зорями. Пять лет спустя

Березы больше не было. Не было и дички, которая с их огорода кроной ложилась на крышу и портила ее. Расчищенная дорожка, вырубленный бурьян как будто освобождали дом, вырывая его из пут запустения и бесприютности. Дом, который, казалось, вот-вот может развалиться, как будто встрепенулся, ожил, окреп, сбросив с плеч годы забвения. В чистых стеклах, вымытых Катей и ее мамой, отражались последние отблески догорающего заката. И уже даже незаметна была выцветшая облупившаяся краска на рамах и наличниках, потому что в глаза бросалось не это. Как-то сразу маленький старый домик обрел живой вид. Глядя на него, на душе у Златы потеплело. Сердце обожгла та самая тихая беспричинная радость, которую рождала беззаветная любовь к этой земле.

Глава 20

В апреле Злата Полянская родила дочь. Маленький теплый комочек появился на свет несколькими днями раньше поставленного срока, застав свою маму врасплох. Все девять месяцев, будучи девушкой взрослой и современной, Полянская готовилась к предстоящему событию и знала, чего ожидать. Интернет мог дать ответы на многие вопросы, всевозможные форумы переполнены советами и рекомендациями, подруги и однокурсницы уже имели детей, и Анька, двоюродная сестра, ставшая мамой несколько лет назад, не упускала возможности дать совет, в красках рассказывая все, что следует знать, отправляясь рожать, да и после…

Последний месяц был особенно тяжелым для девушки, нетерпение и усталость перед предстоящими родами, предугадать течение которых никто не мог, заглушили страх. И все же, когда все началось, Злата растерялась. Во-первых, это было раньше запланированного срока, во-вторых, как бы она ни готовилась, чего бы ни наслушалась, все равно это были первые роды, и она боялась. Благо, последние две недели родители жили в Горновке и ни на минуту не оставляли ее одну. Елена Викторовна специально взяла отпуск, чтобы быть с дочкой в последние недели ее беременности, да и потом, после того, как ее выпишут из роддома, помочь на первых порах. Она, конечно, беспокоилась не меньше Златы и разволновалась еще больше, когда однажды среди ночи дочь разбудила ее и сообщила о водах, которые, по ее мнению, только что отошли. Женщина вскочила с постели и увидела мокрые пятна на просторной ночной сорочке Златы. Страх на мгновение охватил ее, но она тут же взяла себя в руки и приказала себе успокоиться. Не хватало еще испугать дочку, впасть обоим в панику и бестолково носиться по дому.

Не тратя время на пустые разговоры, Елена Викторовна тут же вызвала скорую и помогла дочери собраться. В четыре утра Злату Полянскую отвезли в родильный зал, а в десять на свет появилась Ульяна Юрьевна Полянская. Злата еще раньше решила назвать ребенка этим именем, как решила дать дочке свое отчество и фамилию. Она не могла дать ребенку фамилию и отчество Алексея Блотского, как и не имела права дать фамилию Дороша. Для этого Витале следовало признать официально Ульяну своей дочкой, он же этого делать не собирался. Он сам избегал разговоров об этом, как и обо всем другом, что касалось ребенка, которого она ждала. Злата и не спрашивала, прекрасно понимая, что он не согласится, по-прежнему надеясь избежать огласки и скандала, веря, что все как-нибудь утрясется и дома не узнают.

Нет, Злата не собиралась рассказывать всем, кто отец ребенка, посвящая посторонних людей в сложные перипетии своей личной жизни. Но она прекрасно знала: в Горновке всем известно, что произошло у них с Лешей и кто отец. Полянская вообще в последние месяцы даже не пыталась понять, что у Дороша на уме и как все будет дальше, а главное — будет ли вообще. Его нечастые звонки, еще реже встречи с ним… Холод, отчуждение, пустота.

Он наказывал ее, это было очевидно, а ведь именно сейчас он был ей так нужен. Усложнять и без того сложные и непонятные отношения между ними, навязывая ему отцовство и своего ребенка, Злата не собиралась. Было обидно, да! И стало еще больнее, когда она взяла туго спеленатый сверточек на руки и коснулась губами пухленьких нежных щечек. Слезы счастья и невероятной нежности катились по щекам, улыбка расцветала на губах, что-то росло в груди, сметая на своем пути все преграды. Злата любила свою малышку, когда она еще была внутри нее, но тогда материнский инстинкт лишь просыпался, давая о себе знать беспричинной улыбкой, неожиданно пролившимися слезами умиления. Сейчас же он заговорил в ней в полную силу. И девушка благодарила бога, который все же наставил ее на путь истинный и не допустил аборта, который она, испугавшись, хотела сделать.

Злате казалось, дни и ночи она может смотреть на Улю как на некое невероятное чудо, случившееся в ней. И сколько бы она ни смотрела на малышку, дотрагивалась до нее, кормила, качала на руках, все никак не могла осознать, что это и есть тот самый ребенок, который девять месяцев жил внутри нее, те самые две клетки, ее и Витали, которые однажды встретились. Ульяша совсем не походила на Дороша.