Там, за зорями. Пять лет спустя

Специально на маевку никого не приглашали, но весть об этом событии разлетелась по деревне в первый же день, после того как Злата, посовещавшись с мамой, тетей Леной, Ириной Леонидовной и Катериной, объявила бабе Мане, бабе Нине и Тимофеевне о предстоящих гуляньях. Им звонили и уточняли, предлагали помощь или просто интересовались, не веря до конца или любопытствуя. Весть о том, что в Горновке снова, как когда-то давно, собираются гулять маевку, взбудоражила не только эту деревню, но и соседние. И Злата до последнего не знала, кого же увидит сегодня на поляне. Там, конечно же, собрались ее любимые бабушки-приятельницы — баба Маня, баба Нина, баба Валя, Тимофеевна с дедом, а также ближайшая соседка Полянской — баба Нина Луговская. Ну и, конечно, прибыли Михалыч, Валерик, баба Рая, оба Масько, тетя Валя — дальняя родственница Златы. На маевку собрались все те, кто жил в Горновке постоянно, кто лично знал Злату, кто переживал с ней все хорошее и плохое, что происходило в деревне, кто был или считал себя ее родственником или другом. Кто знал ее маму и дружил с бабушкой. Те же, кто не пришел, не все были дачниками, как Дорош, или приезжими, нет, они тоже были из Горновки, и родители их были отсюда, и если они не жили здесь постоянно, то уезжали только на зиму. Они всегда держались особняком. Они не относились враждебно к Злате, в штыки принимая ее поступки и образ жизни. Иногда встречаясь у авто лавки, колодца или в лесу, они все приветливо здоровались и интересовались ее делами и успехами. Просто они изначально были теми, кто не понимал и осуждал, недоуменно пожимая плечами. Им с самого начала казалась непостижимой ее жизнь здесь. Что-то ненормальное чудилось им в ее желании подружиться с бабульками, ее участии в жизни деревни и единении со всем и вся, что было в Горновке. Они не могли это понять и принять. Их дети, внуки, да и они сами жили по раз и навсегда заведенным правилам, шаблонам. Они оступались и падали, совершали промахи, но их ошибки и грехи были понятны и просты, ведь они были частью их жизни. Златина же жизнь была чем-то нереальным, что жестко критиковалось и обсуждалось. Она была непохожа на них, хоть и стала давным-давно одним целым с этой деревней, и все же она была не такая, как они, и этого они простить не могли. Поэтому и на маевке их сегодня не было…

Первый тост, когда, наконец, все собрались и расселись, был, безусловно, произнесен за Победу. Выпили молча и до дна. На минуту замолчав, воскресили в памяти тех, кто погиб, пропал без вести и просто не дожил до этого дня. Почтив их память минутой молчания, собравшиеся принялись закусывать и заговорили все сразу.

— Ну, чаго ты сядзіш? Чаго глядзіш? Чаго накласці табе? — тут же набросилась на бабу Валю баба Нина.

— А помнишь, Люда, как наш дед Василь рассказывал, как он был в плену? — обратилась к сестре Полянская-старшая.