Там, за зорями. Пять лет спустя

— Ну что вы, баба Маня! Ну какие угощения? Перестаньте! Вот поправитесь, мы еще с моими девчонками придем к вам на блинчики! — с улыбкой отозвалась девушка.

— Здаецца мне, цяпер я ўжо не скора змагу спекці блінцоў. Баюсь, як бы рукі зусім не адказалі!

— Не надо, баба Маня. Все будет хорошо. Я сегодня посмотрю в интернете, может быть, найду какие-то рекомендации. Может, кто-то что-то сможет на форуме посоветовать или народными средствами сможем попробовать!

— Да націрала я ўжо настойкай з сірэні, не дапамагая!

Девушка сидела, неторопливо помешивая горячий чай, и смотрела на замысловатый узор застывших на стекле капель. Видела, как они висят на мокрых черных ветках яблони, росшей тут же, у забора, и падают вниз, исчезая в луже. Нерадостной была картина за окном, но она была реальностью, той самой, в которой Злата Полянская жила. И вот эта больная старушка, которая даже чашку в руку не могла взять, и эта опустевшая деревня, и унылый пейзаж за пеленой дождя — все это было настоящим, тем, к чему ей приходилось возвращаться, чем и была ее жизнь. Вчерашний концерт, ее волнение, страх, радость, восторг и счастье, свет софитов, овации и цветы — все показалось вдруг эфемерной иллюзией, сном, который никак не вязался с тем, что сейчас видела Злата перед собой, что ждало ее дома.

Как-то с первого дня ее пребывания в Горновке эта деревня, ее жизнь и ее творчество, как будто в косу заплетаясь, были неразрывны все эти годы. Все это было ее судьбой и душой, но сейчас — и девушка ощущала это все острее и явственнее — стало отделяться друг от друга, разворачивалась пропасть, и чем дальше, тем больше она становилась.

Понимание этого пришло не сразу, и поначалу Злате удавалось отогнать и мысли об этом, а некоторые моменты она упорно не хотела замечать. Много лет все это былое неотъемлемой частью ее самой, легко складывалось и получалось, и ей в голову не могло прийти, что однажды все станет по-другому. Но сейчас было ощущение, что она пытается сидеть на трех стульях. Да только хватит ли у нее сил и терпения на них удержаться? Злата тяжело вздохнула и собралась хлебнуть чаю, но, услышав протяжный дальний сигнал, поднялась из-за стола.

— Баба Маня, автолавка едет, я выйду! Мне и самой надо хлеба и молока купить. Что вам взять? — сказала девушка и стала одеваться.

— Выйдзі, Златулечка, выйдзі! Вонь там, на паліцы, вазьмі мой кашалёк, мо каўбасы якой купі, хлеба. Булка мо якая салодкая будзе да малака. У мяне пакет ёсць у халадзільніку, хай яшчэ адзін будзе ў запас, бо схадзіць не будзе тады каму! — отозвалась старушка, отодвигая от себя чашку с чаем, к которому она так и не притронулась. — Нічога не хочу. У роце горка, і жалудак баліць.

Злата взяла пакет и деньги, сунула ноги в кроссовки и, набросив на голову капюшон, вышла из дома. На крыльце, приостановившись, она легонько коснулась пальцем носика Ульяши, проверяя, не замерзла ли та. Решив, что скоро ребенка нужно будет забирать в дом, девушка вышла за калитку и направилась к авто лавке, которая как раз разворачивалась, останавливаясь у дома Тимофеевны. Оглянувшись, девушка увидела на повороте бабу Нину, спешащую к автолавке, а из другого конца деревни в сопровождении своей собачки шел Валерик Гуз. Они как раз и сошлись у автолавки.

— Здравствуйте, — улыбнулась ему девушка.

— Здорово-здорово, Златуля! Уже вернулась со своих гастролей? — спросил он, доставая кошелек.

— Ну, можно и так сказать! Хотя на самом деле они у меня еще и не начинались, эти самые гастроли! А вы что же один? Что-то с вашего конца и нет никого больше? Дождя, что ли, испугались?

— Так в нашем конце и нет никого больше, ну, если не считать, конечно, твою родственницу, Валю! Но она не сегодня-завтра в город отчалит. А Дубовцы еще неделю назад уехали, а вслед за ними и Тарасенки. У них же квартира есть в городе, и в этом году они решили не оставаться в Горновке на зиму. Хотят с комфортом зимовать, чтоб батареи грели и из крана горячая вода текла! Во как! Виталик дома? — без перехода спросил мужчина.

— Нет, он на работе! — сказала девушка. — Ну а вы бежать в город не собираетесь? У вас же там тоже квартира, горячая вода и жена к тому же! — спросила девушка.

— Вот еще! — возмущенно крякнул Гуз. — Чего я там не видал? Я и тут грубку натоплю, и мне тепло. А захочется мне в ванне полежать, так съезжу туда и обратно в субботу, а не захочется — баньку натоплю и веничком березовым попарюсь! Не-е, — протянул он. — Я Горновку ни на что не променяю!

— Что подавать вам? — потеряв терпение, обратилась к ним продавщица автолавки.

— А дай-ка мне, Татьяна, хлеба булку, молока пакет, костей каких моему малышу да еще большую бутылку вина, пойду вечером к твоему соседу, Злата, футбол смотреть. Ты скажи Виталику, пусть в восемь третий канал включает. Наши с немцами будут играть, и это будет что-то!

— Хорошо, скажу! — кивнула Полянская и, шагнув ближе, стала покупать продукты.

Закончив с покупками и поговорив немного с бабой Ниной, Злата отошла в сторонку и вытащила из кармана мобильный. Набрала номер и стала ждать, когда ответят.