Там, за зорями. Пять лет спустя

Какого мнения сейчас о ней Блотский? Вероятно, такого же, как и Дорош, да, в общем-то, и она сама… Не надо было ему ничего рассказывать. В конце концов, с ним или без него она все равно уехала бы сегодня домой и придумала бы что-нибудь, но Машка не осталась бы одна. Почему-то сейчас, в этот февральский зимний вечер, совсем неважно было, что думал о ней Виталя и кем она была в его глазах, а вот мнение Леши, как в профессиональном, так и в личном плане, для нее было очень важно. Полянская понимала, что надо что-то сказать, нарушить это тягостное молчание, попытаться объяснить Леше…

Но слова не шли с языка. Злата понимала, как жалки ее оправдания. Ничего, кроме презрения, они не вызовут у парня.

— Злата, я вот тут думаю, может, мне стоит забрать Маняшу к себе в Минск? — Леша первым нарушил молчание. — Я же вижу, тебе сложно, ты разрываешься, и от этого страдает твоя карьера артистки и Машенька! «Славянский базар» для нас с тобой почетное и ответственное мероприятие, и мне казалось, для тебя это важно, а выходит, ты даже на день не можешь вырваться в Минск. И я так понимаю, все упирается в то, что тебе просто не с кем оставить дочку. Но Маша и моя дочь тоже, а оказывается, тебе приходится оставлять ее на чужих людей, а потом улаживать вот такие непредвиденные ситуации! Я ни в коем случае не хочу тебя обидеть, понимаю, что ты, возможно, вынуждена так поступить, но отчего-то все время забываешь, что я за нее в ответе так же, как и ты… Да, каникулы и выходные — это прекрасно, но я готов хоть сегодня забрать ее в Минск. Не навсегда, но пусть какое-то время она поживет у меня. Это развяжет тебе руки, а мне в случае чего намного проще либо взять ее с собой, либо просто заехать за ней в школу! — сказал он и замолчал.

Злата вспыхнула и отвернулась к окну, не сразу найдя в себе силы заговорить.

— В этом нет необходимости. Как я уже сказала, мы в ближайшее время собираемся переехать из Горновки в город. Машка сможет посещать музыкальную школу и художественную студию. В любом случае мама всегда сможет подстраховать. К тому же в мае она уходит на пенсию и поможет мне с девчонками. Не волнуйся, наша программа на «Славянском базаре» не сорвется. Все будет, как надо! — едва смогла проговорить она.

Обида сдавила горло, и девушка не смогла более произнести ни слова. Обида не на Лешу, ведь он не виноват в том, что все вокруг стало чужим и далеким. Он не виноват в том, что все вот так случилось и зашло в тупик. Рассчитывать на его понимание и участие в подобной ситуации было бы непозволительной роскошью. Он был зол, и это сквозило в его молчании и в том, как сильно его пальцы сжимали руль. В его словах ей чудились холод и упрек. Злата это заслужила, но все равно это пугало и причиняло боль. И снова возвращало к мыслям о некой черте, к которой она подошла, опасной черте, за которой начиналась бездна…

Еще шаг — и она сорвется. Натянутые до предела нервы и отчаяние толкали вперед. Сил удержаться на краю этой пропасти уже не было. Как и не было их, чтобы быть всем сразу, чтобы верить и, как и прежде, надеяться на лучшее. Леша ничего не ответил, а Злата больше ничего не добавила. Вот так, в полном молчании, они и доехали до Горновки. Въехав в темную деревню, парень притормозил у дома бабы Нины. Фонари еще не зажглись, а дома стояли темные и безмолвные, ни огонька тебе, ни звука…

Полянская вышла из машины и, сделав несколько шагов, остановилась, замерла. Дух перехватило, и горло свело так… Она стояла, слыша собственное дыхание, и чувствовала, как сырой воздух, пронизанный мелкими каплями влаги, окутывает ее, вызывая дрожь. Девушке стало жутко. Деревня была почти пустой, это было привычным для Златы, но сейчас казалось, она как будто увидела ту реальность, которую видели другие, без призмы, сквозь которую смотрела на окружающий ее мир на протяжении многих лет…

Что-то надломилось в ней. А может быть, всего лишь разбитые иллюзии вызывали это непонятное чувство отрешенности. Только впервые возвращение в родную деревню не вызвало привычной радости. Наоборот, легло тяжестью на сердце. Передернув плечами, как будто пытаясь таким образом сбросить с себя это странное оцепенение, девушка расправила плечи и открыла калитку.

Злата поблагодарила бабу Нину и забрала Маняшу. Леша подвез их до дома и, выйдя из машины, вручил девушке ключи. Она взяла их, сделала несколько шагов и обернулась. Блотский по-прежнему стоял у машины, не торопясь следовать за ними.

— Леш, а ты разве не зайдешь? — спросила Злата.

— Наверное, мне лучше вызвать такси и уехать на вокзал… — отозвался он.

— Нет, зачем? Пойдем к нам, я ужин приготовлю, чаю попьем… В любом случае до поезда еще далеко…