Там, за зорями. Пять лет спустя

— А ты сам не видишь, Леша? — вопросом на вопрос ответила девушка. — Помнишь, мы с тобой были уверены, что деревня никогда не умрет? А она умирает… Ты меня спрашиваешь о новостях в Горновке, а новости здесь только одни: кто-то опять умер, кого-то снова привезли хоронить… Знаешь, ведь все произошло не сразу. Ты не думай, будто вот только сейчас, доведенная до крайности, я трусливо готова обратиться в бегство. Я как будто очнулась еще осенью, когда серьезно заболела баба Маня. Это было как раз после моего концерта в районном центре, а я тогда еще удивилась, почему никто из старушек не приехал, а ведь собирались… Потом мне сказали, что она заболела. Я нашла ее в таком состоянии… Одну, слабую и совершенно беспомощную. У нее были жуткие боли, а я помочь ничем не могла… Сейчас я знаю, никто бы не смог при ее-то диагнозе, но тогда… Но самое страшное было другое: она нуждалась во мне, а я не могла остаться. Мне пришлось уехать на гастроли и оставить ее одну! Ты даже представить себе не можешь, чего мне это стоило. А выхода не было. Баба Маня пролежала не одну неделю в больнице, и сейчас ей уже лучше, но о полном выздоровлении, конечно, уже не может быть и речи. Я до сих пор забыть не могу то, что чувствовала тогда, уезжая, и простить себе не могу… Именно тогда я как будто очнулась и увидела реальность такой, какой в общем-то она и была всегда… Баба Маня теперь если и вернется в деревню, то разве что весной, и зимовать уже здесь не останется. Маськи маются в соседней деревне и отчаянно мечтают вернуться сюда, а возвращаться им некуда. Да и работы здесь нет. А оставшиеся бабушки моложе не становятся. Им помощь нужна, а помочь некому… Баба Ариша сюда больше не вернется, баба Валя к родственникам подалась, а скоро и баба Нина к детям поедет, а за ней и баба Рая… Говорит, наверное, уже последнюю зиму здесь зимует. А потом к дочке по едет, здоровье уже не то. А там, глядишь, и твоя бабушка с дедом потянутся за ними, дай-ка каждый день трубку натопи да в печь дрова наноси. Но дело даже не в этом. Оставаясь в этой деревне, я детей лишаю возможностей, даже тех минимальных, которые может предложить наш районный центр! Ты ведь сам мне сегодня продемонстрировал Машкины способности. А там и Ульяша подрастет… Знаешь, я думаю, пора оставить юношеский максимализм в прошлом и трезво посмотреть на вещи. Да, мне нужна была деревня, и я смогла в ней жить, но детям нужно другое, да хотя бы все то, что было у меня в детстве. Им нужны выбор и развитие… У меня это было, а своих детей я лишаю, получается, в угоду собственному эгоизму! — она говорила, а парень слушал и не понимал, кого из них двоих она сейчас пытается убедить.

— Злат, а ты уверена, что переезд в город решит проблему? Ты уверена, что, открывая некоторые возможности для детей, ты станешь от этого счастливее? — осторожно спросил Блотский и допил вино из бокала.

Злата невесело усмехнулась.

— Счастливой? — переспросила она. — На самом деле проблема не в том, стану я счастливее или наоборот. Я знаю только, это упростит мою жизнь. Решит некоторые проблемы, позволит вздохнуть свободнее. Это все, что мне нужно в данный момент! — призналась она, не глядя на Блотского, не отрывая взгляда от своего бокала.

— Ты устала, Злата, — сказал Леша. — Ты взвалила на себя непосильный груз, который не дает тебе двигаться вперед, который просто однажды раздавит тебя! Так нельзя!

— Этот груз, как ты сказал, всегда был, я несла его и не замечала. А теперь он стал для меня непосильной ношей. Мне кажется, я сражаюсь с ветряными мельницами, разрываюсь на части, ничего не успеваю, все идет кувырком. Я не могу победить время, а оно неумолимо над Горновкой…

— Может быть, все оттого, что раньше ты позволяла мне нести этот груз с тобой? Почему ты мне не позвонила, когда баба Маня заболела? — спросил неожиданно Блотский, не глядя, однако, на нее, не поворачиваясь от окна.

«Потому что тогда еще верила, что Виталя поможет и поддержит, но этого так и не случилось!» — с горечью подумала она, но вслух этого не сказала.

Она промолчала, а Леша догадался. Конечно, рядом был Дорош, к нему она теперь обращалась за помощью. А потом Блотский припомнил один из тех одиноких дождливых унылых вечеров, когда он оставался один, наедине со своими мыслями и чувствами, которые перед собой не было сил скрывать… Он вспомнил, как, спасаясь от одиночества, бродил по просторам соц сетей и увидел мигающий огонек напротив ее аватарки. Злате тоже не спалось… Повинуясь порыву, он собрался написать и увидел, как она набирала ему сообщение, которое он так и не получил…

Что она хотела написать ему среди ночи? Может быть, как раз и собиралась рассказать о бабе Мане? Попросить помощи или совета, или же просто, как и ему, ей хотелось поговорить…

Леша вздохнул и на мгновение закрыл глаза.

— Может быть, не стоит рубить с плеча, а попробовать все исправить? — снова заговорил он. — Знаю, многое не вернуть, но позволь мне разделить с тобой проблемы! Уверен, вдвоем мы найдем выход из положения, даже самого безнадежного! Раньше нам это всегда удавалось!