Тамбера

Ночь была самая обыкновенная, как многие другие ночи, проведенные Кавистой и его единомышленниками в этом глухом лесу: тихая, непроглядно темная и прохладная. И было невозможно себе представить, что пройдет несколько часов, и здесь, в этом мирном месте, разыграется страшная трагедия. Ничего не подозревавшие люди спали крепко и спокойно.

Было уже за полночь, когда Аре сквозь сон почудились чьи-то слабые стоны. Сон мгновенно слетел с него. Он прислушался. Где-то в черной чаще, шагах в пятидесяти, чей-то слабый голос едва слышно звал Кависту.

Ара, не медля ни секунды, растолкал храпевшего Кависту.

— Тебя кто-то зовет, — прошептал он.

Прошло несколько томительных минут. Затаив дыхание, оба чуть не до боли в ушах вслушивались в ночную тишь. Но таинственный голос умолк. Ничто не нарушало глухого безмолвия ночи.

— Тебе, видно, померещилось спросонок, — сердито буркнул Аре сонный Кависта и снова улегся.

Но едва он закрыл глаза, как опять, и на этот раз совсем близко, послышался чей-то слабый крик.

— Слышишь? — едва шевеля губами, спросил Ара.

— Слышу, — вскочив на ноги, ответил Кависта.

Они снова стали ждать, не повторится ли этот таинственный зов в ночи. Кависта весь обратился в слух. И когда крикнули в третий раз, Кависта сразу узнал, чей это голос.

— Отец, — прошептал он.

Вместе с Арой они тут же стали будить всех.

— Что случилось? — встревоженно спросила Супани, протирая глаза.

— Отец. Меня зовет отец, — быстро ответил Кависта и, обратившись к столпившимся вокруг него людям, распорядился: — Вина, Бета, Уман, вы пойдете со мной! Остальные пусть остаются здесь. Только не шуметь и быть всем настороже.

— Скажи хоть в двух словах, в чем дело, — попросил Самбока.

— Я еще и сам ничего не понимаю, пак. Вот, слышите? Это мой отец…

Опять откуда-то из тьмы леса долетел слабый крик, похожий на стон. Все замерли, прислушиваясь.

— Почему он меня зовет? Почему сам не идет сюда? — с удивлением произнес Кависта. — Тут что-то неладно. Будьте наготове, друзья. А мы вчетвером пойдем на голос.

— И я с тобой, — твердо сказала Супани.

— Нет. Женщины останутся здесь.

— А я пойду! — запротестовала она. — Я не хочу быть всегда позади только из-за того, что я не мужчина!

— Никуда ты не пойдешь, — вмешалась мать Кависты, — пока не узнаем, что произошло.

Вооружившись ножами, кинжалами и дубинами, четверо мужчин, осторожно ступая, растворились в темноте. Кависта и Вето взяли немного правее, Вина и Уман левее. Так и шли, держась неподалеку друг от друга.

— Кависта! — опять раздалось в тишине.

Теперь сомнений не было: это Маруко.

— С отцом, видно, случилось несчастье, — шепнул Кависта своему спутнику.

Теперь они шли точно на голос. Ускорив шаг, Кависта чуть не наступил на человека, распростертого на земле и скрытого густой травой. Это был Маруко.

Он лежал неподвижно, и только грудь его порывисто поднималась и опускалась от неровного, судорожного дыхания.

Кависта наклонился над ним.

— Ты… сынок… — с трудом проговорил Маруко. — Я… никак не мог доползти до вас…

— Что с тобой, отец?

— Берегись, сынок, берегись… Они идут сюда… Они схватят тебя… Очень скоро…

— Что они сделали с тобой? — стиснув зубы, спросил Кависта.

— Они меня… мучили. Так больно… страшно… И тебя тоже… будут мучить, сынок… Берегись… потому что… они…

Не успел он договорить, как вдруг совсем недалеко прогремел ружейный выстрел, и над их головами просвистела пуля.

— Проклятье! — выругался Кависта, молниеносно отскакивая в сторону.

— О-о… — застонал Уман, который был уже здесь, возле Маруко.

Кависта бросился было к товарищу, но в этот момент раздался второй выстрел, за ним — третий.

Прыжок — и Кависта укрылся за мощным стволом дерева.

Маруко не подавал признаков жизни. Уман корчился от боли.

— Приготовьтесь к бою, друзья! — крикнул Кависта, Он мог бы и не отдавать этого приказания. Заслышав вражеские выстрелы, Вето и Вина не мешкая заняли подходящие для обороны позиции. Лишь в первое мгновение они растерялись от неожиданности. Но быстро опомнились и теперь были готовы встретиться с врагами лицом к лицу.

Но Кависта не мог сидеть в своем укрытии и ждать. Он горел ненавистью к врагам и хотел скорее сразиться с ними. Он бесшумно вышел из-за дерева. Где враги, сколько их, — он ничего не знал: в лесу было еще темно. Кависта двигался вперед медленно, осторожно, полагаясь только на свое чутье, обострившееся сейчас до предела.

Отец… Он так и остался лежать в траве, беспомощный, страдающий. Может быть, голландская пуля уже погасила последнюю теплившуюся в нем искорку жизни…

Крепко сжимая дубину, Кависта неслышно пробирался туда, где стреляли. Вето с Виной следовали за ним.

На их стороне было важное преимущество. Ночь была их союзницей; они знали здесь каждое дерево, каждый куст, каждую тропку и легко ориентировались в темноте, тогда как голландским солдатам, впервые попавшим в этот черный, угрюмо притихший лес, опасность чудилась на каждом шагу.