Тамерлан (начало пути)

‑ А теперь прощай! – вдруг произносит Хафиз.

‑ Ты куда теперь? – несколько обескуражен “напарник”.

‑ Разве не говорил я тебе, куда? В Самарканд – вот куда!

‑ В Самарканд? Прямо сейчас!? – на этот раз действительно озадачен “напарник”.

‑ Слушай! Тебя как зовут? – как бы спохватившись, прямо таки по‑взрослому спрашивает Хафиз. – Мы с тобой незнакомы как следует.

‑ Х‑хамид, – шмыгая носом, говорит “напарник”

‑ Не нравится мне ваш город, Хамид. Меня всегда тянуло… в Самарканд, там замечательное медресе, – говорит мечтательно Хафиз.

‑ Ты хочешь поступить в медресе?

‑ А как ты думаешь!

‑ Тебя примут?

‑ У меня письмо.

‑ Кому письмо?

‑ “Кому‑кому” – тебе зачем это знать… Все! Я пошел. – Хафиз направляется к воротам. Исчезает за ними в толпе.

Немного постояв, следом бросается и Хамид.

39

Шагает по колдобистой дороге мальчик Хафиз. Но тут его нагоняет запыхавшийся Хамид. Хафиз останавливается; он не скрывает удивления.

‑ Я с тобой! – заявляет Хамид. Я тоже хочу в Самарканд!

‑ Ты? В Самарканд!? Что тебя гонит в Самарканд?

Хамид растерян.

‑ Ну, ладно, ладно, – приходит на помощь мальчик Хафиз. – Хочешь скажу еще что‑то…

‑ ?

‑ Еще я… хочу попроситься в… ученики к Джафари.

‑ Кто он, этот Д‑жа‑фа‑ри?

‑ Как, ты не знаешь Джафари? – удивляется мальчик Хафиз и окинув не без сожаления с ног до головы Хамида, добавляет. – Ты прав: откуда тебе знать Джафари, – и мечтательно произносит: – Джафари – лучший поэт Самарканда – вот кто он такой! Какие у него газели?

‑ Поэт? Газели?

‑ Я вижу, ты впервые слышишь эти слова?

‑ Впервые, – соглашается Хамид.

‑ Эх, ты! – вздыхает Хафиз и по‑отечески добавляет – ладно, пошли. На месте, в Самарканде, разберемся… Идут. Заворачивают за уступ глиняного оврага. Но за кадром еще слышится, затухая, голос Хафиза: “Слушай, что говорит Джафари” – и далее читает в слух отрывок газели…

40

В небольшом помещении, образовав кружок, на деревянной тахте сидят мужчины. Их сравнительно немного, среди них – и знакомые нам люди, которых мы перед этим видели у гадальщика, а раньше на охоте – товарищи Саллеха. Но главное здесь же и сам Саллех. Судя по лицам, здесь идет непростая дискуссия.

‑ Я согласен: да, южане топчут нас, северян! – говорит один из заговорщиков.

‑ А что Эмир Казанган делает с Мавераннахром: Афганистан отдал внуку, а этого… молокососа… – молвит третий

‑ Барласца Тимура... – подсказывают тому.

‑ Да, племянника Хаджи Барласа… сделал тысячником, отдал в жены внучку, а завтра – не приведи Аллах! – И темником… Помяните, мое слово.

‑ А Саллеху… наследнику почтенного… темника Боролдоя, отказывает во всем это противозаконно! – восклицает другой, – Саллех, разве я не прав? Скажи! Если не прав, пусть отсекут мне язык.

Все смолкают в ожидании выступления Саллеха и тот, не заставляет себя ждать – медленно, но, четко подчеркивая едва ли не каждое слово, произносит:

‑ Никто из нас не станет отрицать: эмир Казанган на этом не остановится – остановить его можем только мы…

‑ И только смерть! – поддерживает Саллеха его товарищ, – кто думает иначе, пусть выскажется сейчас. Здесь.

И снова воцаряется напряженное молчание.

С места поднимается в конце помещения человек, которого мы в предидущем эпизоде видели у ворот напротив гадальщика – хозяин жилища произносит:

‑ А сейчас высокочтимые гости, прошу сосредеточить внимание на нашей скромной пище.

В центр дастархана ставятся чаши с традиционным угощением – пловом.

41

Тимур и его друг Сардар продолжают проход по базару, идут вдоль мясного ряда, где выставлены туши животных, их внутренности… останавливаются перед необычной пирамидой из десятков опаленных бараньих голов. Продавец – мясник явно доволен.

‑ Ну, как нравится?

Тимур смотрит на осклабившегося в улыбке продавца, молча идет дальше, но какая‑то сила заставляет его обернутся и взглянуть на необычную пирамиду из опаленных бараньих голов, на самодовольное лицо мясника… – спрашивает у него:

‑ А тебе?

‑ Красиво, – откровенно любуется тот, продолжая улыбаться. – сам придумал!...

‑ Мы почти у цели, Сардар, – говорит Тимур и наконец‑то решительно идет вперед.

42

Мастерская кузнеца Гуляма. За работой кузнеца молча наблюдают, устроившись на лавке, Тимур и Сардар. Гулям кладет на наковальню раскаленное железо. Постучав по нему молотком, опускает его в корыто с холодной водой, отбрасывает заготовку и молоток и, вытерев пот, садится напротив визитеров.

‑ С чем пожаловал на этот раз сын Торгая – справиться о моем здоровье? А этот – твой приятель? Почему в таком одеянии? Тебя разжаловали? – начинает Гулям. – Ближе к делу!

‑ Это, – кладет Тимур руку на плечо Сардара, – наш человек.

‑ Я готов выслушать добрых людей.

‑ У меня к тебе дело, – берет из рук Сардара Тимур стрелу, протягивает ее Гуляму.

‑ Не понимаю.

‑ А ты подумай, дядя Гулям.

‑ А‑ а – а… Вот как!... Такие наконечники – не моя работа и…

‑ Что “и”?

‑ Пожалуй – что в Кеше и в окрестностях Кеша…

‑ Что “пожалуй – что”? – не терпится Тимуру.