Тамерлан (начало пути)

‑ Он это дерьмо называет настоящим арбузом, – апеллирует, заговорщицки подмигнув дружку, Чеку. – Ну‑ка, выложи этому несмышленышу, что сейчас мы ели?

‑ Сейчас, – подыгрывает дружок. – Не помню… Во рту застряла какая‑то гадость… так… сейчас… сейчас… все ясно: это… подгнившая тыква…

‑ Бойтесь Аллаха! – вы вдвоем сейчас съели один арбуз и одну дыню, а хотите отделаться жалкой монетой! Я буду жаловаться!

‑ Иди жалуйся! Можешь пойти до самого… как его… кривого Джамаля…

‑ Вы назвали благородного, высокочтимого отца города кривым. Вы поплатитесь за богопротивные слова!

‑ Что!? – изображает на сей раз взрыв негодования Чеку. У него нечаянно распахивается халат и перед несчастным торговцем возникает… воин, увешанный боевым снаряжением. – Повтори, я не ослышался!?

‑ Я… хотел… пожелать доблестным… воинам… вам… доброго здоровья, – неуклюже прикладывает к груди ладони торговец.

‑ Ну как, простим? – обращается к другу снова в своем духе Чеку.

‑ Пусть живет – у него дети…

Дружки отходят и, как дети, дурачатся, хохочут, потирая животы.

‑ А ведь арбуз, прав несмышленыш, отменный! – говорит сквозь смех Чеку.

‑ Дыня – не дыня – мед! – хохочет дружок и вдруг серьезнеет. – Стой! У тебя усы отклеились…

И в самом деле Чеку с отклеенными усами выглядит забавно. Дружок протягивает руки к усам Чеку, поправляет их, что вызывает между приятелями новый взрыв смеха. Они, дурачась, медленно идут по многолюдному базару…

58

Тот же базар в те же минуты… Но с другими действующими лицами…

Это – мальчик Хамид, озадаченный и запыхавшийся. Он то и дело всматривается в толпы людей, пытаясь отыскать дружков. Вот он протиснулся через живую изгородь любителей перепелиного боя… почти машинально полюбопытствовал – птицы схватились не на шутку! Вылез из толпы… пытаясь бежать дальше… наступил какому‑то пожилому человеку на ногу – тот заохал, успел схватить за ворот одежды мальчика… Однако Хамид не растерялся, кричит тому:

‑ Дедушка, смотрите – вас хотят обчистить!

Пострадавший на миг теряет бдительность, оглядываясь вокруг, выпускает из рук мальчика, который тут же скрывается… под вопль мужчины бежит… Останавливается, зорко смотрит вокруг…

59

Тот же базар в те же минуты… Группа вооруженных людей рыщут вдоль рядов с овощами, фруктами… Во главе с… лопоухим… и … гадальщиком. Среди них – и человек в голубом тюрбане, который недавно сидел на почетном месте в харчевне.

‑ Где!? Смотри внимательно! – покрикивает человек в голубом тюрбане. – Не прозевай, если не хочешь остаться без головы!

‑ У него… усы… – бормочет себе под нос лопоухий.

‑ Не этот?‑ показывает человек в голубом тюрбане на какого‑то мужчину с усами.

‑ У него усы… пышные… насурьмяненные…

‑ Этот?

‑ Нет!

‑ Этот?

‑ Нет!

‑ Этот?

‑ Нет!

Будто нарочно, отовсюду перед ними мелькают… усатые мужчины…

Поиск продолжается…

60

Чеку с дружком, продолжая дурачиться, подходят к горшечному ряду. Прямо на земле со вкусом расставлены горшки – один к одному, в зависимости от размера, декора и т.д. Продавец, стараясь перекричать соседей, вовсю расхваливают свой товар.

‑ Горшки, кувшины на любой вкус, для любой потребности! – хвалит продавец.

‑ Кувшины, горшки из самой лучшей самаркандской глины – ах, как отдают звоном! Прислушайтесь! – хвалит другой продавец, стуча по корпусу изделия костяшками пальцев.

‑ Для любой потребности? – спрашивает, продолжая дурачиться, Чеку.

‑ Вы правильно поняли – для любой. Берите – не скупитесь.

‑ А вот для потребности… этого… – старается «подколоть» Чеку. – Ну, когда… очень хочется ночью отлить или того хуже…, а идти в отхожее место нет мочи?...

‑У вас в душе, господин, нет ни капельки поэзии. – замечает один из торговцев в изысканном тюрбане.

‑ А мне наплевать на твою поэзию – ты сказал «для любой потребности» – вот и отвечай за слова! – орет Чеку и снова нечаянно распахивает полы халата, тем самым давая понять с кем те имеют дело.

И неизвестно, чем бы завершился спор, но в этот момент перед ними возникает мальчик Хамид.

‑ Дядя Чеку, бегите! Вас хотят схватить! Быстрее! – выкрикивает мальчик Хамид. – Они здесь!

‑ Чего мелешь!? Говори ясно! – продолжает по инерции орать Чеку, но тут, сообразив, умолкает.

И во время!

‑ Беги, Хамид! – командует он.