Танатонавты

Клубы и частные общества сооружали свои собственные взлетно-посадочные полосы, копируя наши «ракетоносители». Творчество и изобретательность – таков был дух нового иллюстрированного журнала «Танатонавт-любитель», где публиковались практические советы и предлагались новейшие карты континента мертвых. Энтузиасты обменивались рецептами улучшенного запуска, продавали упаковки пропофола и хлорида калия, похищенные из больниц, и даже предлагали стоматологические кресла.

Разумеется, в журнале имелись отрывные плакаты с изображением самых знаменитых танатонавтов: Феликса Кербоза, Билла Грэхема и Жана Брессона.

И каждый день монстр пожирал свою порцию безрассудных «атлетов». Танатонавтика не была деятельностью, подобной всем остальным. Возможна лишь одна неудачная попытка. Все это мы дружески втолковывали в своих интервью, но именно такой риск и увлекал молодежь.

Для них это было вершиной захватывающего возбуждения. Что-то вроде японского боевого искусства иайдо, где два соперника сидят друг перед другом со скрещенными ногами. Побеждает тот, кто первым выхватит свой клинок и раскроит напополам череп противника.

Несчастные случаи не обескураживали зеленых первопроходцев. Что же касается награды, то она привлекла и ряд мошенников.

Мы получали массу звонков.

Один тип заявил, что преодолел Мох 1 и увидел голубой коридор, который тянулся в сторону белого света. Но когда мы его пригласили к себе и опросили под «сывороткой правды», он признал, что выдумал эту историю, чтобы наложить руку на приз. Многие другие шутники пытались симулировать успешный полет. Среди наиболее выдающихся повествований, что мы от них получали, был описан случай, как некто увидел за Мохом 1 свою тещу. Другие обнаружили там чисто выбритого Иисуса Христа, ракету «Аполлон 13», стык с Бермудским треугольником, инопланетян и даже… ничего. Эта последняя находка нас изрядно повеселила. «За смертью находится ничего!» – утверждал этот парень. «Что значит ничего?» – «Как же, ничего и есть ничего», – нахально ответил он.

Много честных людей потеряло там жизнь.

Со своей стороны, Жан Брессон, не поднимая особых волн, продвигался вперед секунда за секундой и миллиметр за миллиметром. Сейчас у него была «кома плюс двадцать минут и одна секунда».

Его вылеты становились все более и более безупречными. Сердце постепенно замедлялось, и я вводил «ракетоноситель» с намного более мягкой формулой, которая позволяла лучше оперировать силой воли (кстати, благодаря новому препарату векурониум. Чтобы не утомлять вас химическими выкладками, скажу только, что 0,01 мг векурониума на кило веса дает очень даже неплохие результаты).

– Сегодня я собираюсь пройти Мох 1, – сумрачно объявил Жан Брессон, в которой уже раз забираясь в пусковое кресло.

– Нет, нет, не делай этого! – запротестовала Амандина, не скрывавшая своей привязанности к молодому каскадеру.

Она взяла его за руку, и оба замерли в долгом объятии. Потом он погладил ее плечо.

– Не бойся. Я хорошо подготовлен, знаю свое дело, и сейчас я чувствую, что могу туда пройти.

Голос его был спокойным и решительным. Ничто в его поведении не выдавало хоть малейшего колебания.

Предыдущей ночью они с Амандиной шумно занимались любовью, а наутро он выглядел в полной форме.

Он сам вставил иглы в вены и проверил экраны, словно пилот, проводящий предстартовый контроль бортовой аппаратуры.

– Постой, – сказал я, – если у тебя получится, а я верю, что получится, это надо делать в присутствии прессы.

Жан Брессон задумался. Он уклонялся от телекамер и славы. Он уже видел, куда эти миражи завели бедного Феликса. Тем не менее он знал, что без рекламы нам срежут фонды и, во всяком случае, когда речь идет о будущем танатонавтики, важно иметь как можно больше свидетелей.

Он извлек иглы и стал ждать.

В восемь вечера вся международная пресса толпилась в зале полетов. Мы разместили барьеры между пусковым троном и зоной «посетителей», уставленной креслами, как в кинотеатре. Некоторые из приглашенных пришли сюда только с целью поприсутствовать при смерти танатонавта.

Здесь, через одну-две минуты, еще один человек скинет с себя свою телесную оболочку, чтобы – может быть – никогда уже в нее не вернуться. В рядах посетителей царило возбуждение. С незапамятных времен смерть всегда пленяла людей.

Я заметил взволнованного телеведущего RTV1, что вел репортаж из Дворца Конгресса, а рядом с ним намного более спокойного журналиста Вийяна, представлявшего журнал «Танатонавт-любитель».

Мы с Раулем и Жаном переоделись в смокинги по случаю великого события. С помощью Амандины мы уже вымыли, что называется, с головы до ног, наш танатодром, а то он уже начинал напоминать заброшенный гараж.

Жан Брессон на своем троне выглядел очень сосредоточенным. Все в нем дышало силой, уверенностью и решительностью. Над ним висела карта Запредельного Континента, и он долго пытал ее взглядом, будто стремясь получше запомнить свою цель – Мох 1. Пересечь Мох 1. Он скрипнул зубами.

– Мох 1, я тебя пробью, – сорвалось с его губ.

Он несколько раз вздохнул.