Танец белых одуванчиков

— Тоже мне, открытие. А за что ей меня жаловать? В детстве, может, я ей и нужна была, дабы несусветную ее красоту подчеркивать. А теперь я для нее — лишь напоминание о голодных годах. Знаешь, Кирюша, ты не осуждай ее, она не виновата, что ей так нелегко раньше жилось. Вот и пытается забыть поскорее прошлое, как страшный сон. А вообще она хорошая. Я же помню, какая она веселая была… А знаешь, может, она и права. Просто она во мне раньше разобралась, чем я в себе. Уже давно, наверное, поняла, что я смогу предать ее в любую минуту. И права оказалась. Видишь, с какой легкостью я ее предаю? Мне бы бежать от тебя, как от чумы. Знаю ведь, что ты не мой, чужой. Знаю, что я для тебя никто, и имя мое для тебя пустой звук. И ходишь-то ты ко мне, возможно, чтобы глубоко посмеяться в душе над моей доступностью. Знаю, Кирюшенька, я все знаю. Знаю, что ты никогда не бросишь Тамарку — таких, как она, не бросают. Да даже если бы и бросали, то не ради таких, как я. Я все понимаю. Да только поделать с собой ничего не могу. Я ж тебя каждый раз провожаю навсегда. Потому что не верю, что ты еще хоть раз вспомнишь обо мне. Потому что я тебе не нужна. Тебе ведь даже в любовницы нужна другая, посимпатичнее. И пусть я не бледная моль, пусть я белая мышь, как ты утверждаешь — хрен редьки не слаще. Я все понимаю, все-все! Да только ничего не могу с собой поделать. Вот увидела тебя на свадьбе — и поняла, что пропала. Глупо, правда? И тогда, в первый раз… Я не такая, Кирюшенька, ты не думай обо мне плохо, пожалуйста. Просто я ужасно испугалась, что второй такой возможности мне никогда не представится. И я просто не могла допустить, чтобы мне до конца жизни даже нечего было о тебе вспоминать. Понимаешь? Нет, ничего ты не понимаешь. Ровным счетом ничего…

Кирилл слушал молча. Не собирался переубеждать ее, не собирался объяснять, что точно так же сошел с ума на свадьбе, когда они ехали в машине и Света нечаянно прижималась к нему на поворотах. Крепко прижималась. Быть может, чуть крепче, чем следовало. Может быть, не столько крепче, а капельку дольше, просто растягивала удовольствие. И ему это нравилось, он сам ловил это удовольствие, аккумулировал его в себе, чтобы потом, когда окажется наедине с собою, проанализировать ощущения, разобраться в себе. Ведь если он увидел в Свете лишь нечто схожее с девочкой-одуванчиком из его детства, то почему ее прикосновения возбуждали в нем отнюдь не детские воспоминания? Почему и в машине, и позже, за столом, в присутствии многочисленных гостей, с огромным трудом пытался отвлечься от мыслей о том, что в данную минуту ему больше всего на свете хотелось бы остаться наедине со странной свидетельницей. С не очень-то красивой, с совсем не яркой, с абсолютно неэффектной. С белой мышью. С кудрявой. Вдвоем. Надолго. Навсегда.

Глава 15

Кирилл ехал домой и обдумывал Светкины слова. Не о Тамаре, нет. О ней он хоть и знал до этого очень мало, вернее, совершенно не знал о ее прошлом, но почему-то не был удивлен ни единым словом Светланы в адрес супруги. И вроде говорила-то она о ней без злости, и даже, кажется, пыталась защитить, а Тамара в ее изложении выглядела весьма малопривлекательной личностью. И как это у женщин получается?

Может, хитрила Светка? Изображала из себя добрую самаритянку, мол, я такая вся из себя бледная моль, а жена у тебя, Кирюша, откровенная красавица, не мне чета, куда уж мне уж с ней тягаться. А сама добивалась корыстной цели? Развести их с Тамарой и нахально присвоить Кирилла себе?

Ну, положим, решение развестись с Тамарой он принял самостоятельно, еще до первой подпольной встречи со Светланой. Ведь именно после договоренности с Тамарой о разводе и позволил себе, наконец, встретиться с ее подругой. Так что к этому решению Светка не имела ровным счетом ни малейшего отношения. Если не считать того, что из-за нее Кирилл все чаще раздражался в адрес законной супруги.

И какая же тогда, позвольте спросить, корыстная цель двигала Светой? Если она не пыталась развести их с Тамарой — чего еще она могла добиваться? Ясное дело, что без предварительного разрыва отношений Кирилла с Зельдовой Света не могла бы настаивать на женитьбе. Так она и не настаивала, как и не пыталась их развести. Факт? Факт. Что еще? Что она сказала такого, что у Кирилла сердце защемило?