Танец души:Стихотворения и поэмы

Антрацит оживляет любовь, и мечту окрыляет хлеб.
Теплый кинематограф для юношеских потреб.
Розе, песке, булату, смородине, янтарю
Экран белесоватый от всей души подарю.
Советник дев ненасытных, я не был к тебе влеком
Смертию смерть поправшим триумфальным большевиком.
Страсти румяных текстильщиц, эврика дурака
Плюс выезд пожарной команды да рупор издалека.
Разлуки, тореадоры, мавзолей и литейный цех…
Привыкнув, мы стали вскоре к соседкам нежны при всех.

Когда у печки грелись левкои

И курили трубки морские волки –
Я ведал странное такое
Движенье женственной иголки:
Она из низкосортной ткани
Здесь шила мрачные штаны.
В щербатом маленьком стакане
Сияла веточка весны.
Тем временем вернулись дети,
Рассказывая про кино –
Какое чудное оно.
Блажен, кому на этом свете
Не умиралось так смешно!

1931, Харьков

НА ОТЛЕТ ЛЕБЕДЕЙ

Некогда мощны, ясны и богаты,
Нынешних бойких быстрот далеки,
Негоцианты и аристократы
Строили прочные особняки.

Эллинство хаты! Содомство столицы!

Бред маскарадных негаданных встреч!
Эмансипированной теремницы
Смутно-картавая галльская речь!

Лист в Петербурге и Глинка в Мадриде,

Пушкин. Постройка железных дорог;
Но еще беса гоняют – изыди;
Но департамент геральдики строг.

После – стада волосатых студентов

И потрясателей разных стропил,
Народовольческих дивертисментов
И капитана Лебядкина пыл…

Век был – экстерн, проходимец, калека;

Но проступило на лоне веков
Тонкое детство двадцатого века:
Скрябин, Эйнштейн, Пикассо, Гумилев.

Стоило ль, чахлую вечность усвоив,

Петь Диониса у свинских корыт?
А уж курсисточки ждали героев
И «Варшавянку» пищали навзрыд.

Нынче другое: жара, пятилетка

Да городской южно-русский пейзаж:
Туберкулезной акации ветка,
Солнце над сквером… Но скука всё та ж.

Древняя скука уводит к могилам,

Кутает сердце овчиной своей.
Время проститься со звездным кормилом
Под аполлоновых лёт лебедей.

Кажется сном аполлонова стая,

Лебедям гостеприимен зенит.
Лебедь последний в зените истаял,
Дева прохожая в небо глядит.

Девушка, ах! Вы глядите на тучку.

Внемлите птичке… Я вами пленен.
Провинциалочка! Милую ручку
Дайте поэту кошмарных времен.

С вами всё стало б гораздо прелестней.

Я раздобрел бы… И в старости, вдруг,
Я разразился бы песнею песней
О Суламифи российских калуг.

Июль 1931, Харьков

«В переулок, где старцы и плуты…»