Танец кружевных балерин

Тревожить Ирму и вызывать негативные эмоции не входило в ее планы. Мало ли что понадобится еще уточнить по ходу расследования. Собеседница тоже отвернулась, явно радуясь, что тяготящий ее разговор закончен. Больше в квартире Лидии Андреевны Снежану ничего не держало, поэтому минут через десять, попрощавшись с присутствующими, она ушла домой и первым делом позвонила Лилии Лавровой.

Та к ее необычной просьбе отнеслась с пониманием.

– Конечно, я сдам этот твой шиповник на анализ, – ответила та, выслушав эмоциональный, но четкий рассказ. Снежана умела вычленять главное. – Ты только будь готова к разочарованию, потому что с вероятностью в девяносто процентов смерть твоей соседки действительно вызвана естественными причинами. Ты права в том, что ее родственникам не было ни малейшего смысла ее усыплять, они могли забрать ценности из квартиры в любой момент. А если ищут что-то имеющее отношение к прошлому, то почему ждали столько лет?

– Лиля, я понимаю, что все это выглядит очень странно, и поверила бы, что просто, как сейчас принято говорить, натягиваю сову на глобус, но банка с шиповником и две фарфоровые статуэтки действительно пропали из квартиры. А еще халат. Домработница сказала, что Лидия Андреевна никогда не выходила к завтраку в халате. Она использовала его, только чтобы дойти до ванной, а потом переодевалась в домашний костюм и лишь в таком виде выходила к столу и приступала к домашним делам. Она не могла отправиться в библиотеку в халате, но нашли ее именно в нем. Понимаешь?

– Она могла именно в этот день отступить от своего правила. Решила почитать в постели, потому что плохо себя чувствовала. А у пропажи статуэток может быть очень простое объяснение. Домработница забрала на память, старушка отдала кому-то, кто приходил к ней в промежутке между твоим уходом и ее смертью. В конце концов, тебе она подарила статуэтку, так почему кому-то другому не могла?

– Могла, – уныло согласилась Снежана. – Я понятия не имею, кто к ней ходил. Я вообще все эти годы ею совершенно не интересовалась. Старушка жила как тень. Иногда столкнемся на лестничной клетке, поздороваемся, и все. Если бы не Зимин, то она бы и сейчас ко мне не пришла.

– А Зимин, я так понимаю, эту тему обсуждать не хочет? – Лиля подавила смешок, но Снежана хорошо его расслышала.

Лаврова хорошо знала ершистый характер своего коллеги и друга.

– Нет. А я не могу настаивать. У нас сейчас все… – Она замялась, подбирая подходящее слово. – …непросто.

– Знаю, – вздохнула в трубке Лиля. – Зимин у нас вообще такой, непростой. Ты уж потерпи, Снежанчик. Не бросай его, он без тебя пропадет.

– Не пропадет, – заверила его Снежана. – Ему без меня совершенно нормально. Одной заботой меньше.

– Да ладно тебе. – Лиля снова засмеялась. – Это он просто вид делает, потому что ему, как, впрочем, и всем мужикам, страшно утратить свою самостоятельность и независимость. Все им кажется, что на их свободу кто-то посягает, хотя она и даром никому не нужна. Я же вижу, что он рядом с тобой совсем другим человеком стал. Спокойным, уверенным, внутренне расслабившимся. И видимо, вот эта новизна ощущений его и пугает. Сейчас засел в своей старой квартире, как в берлоге, страдает и упивается своими муками, как когда-то. Страдание – это же наркотик, ты не замечала?

– Нет, – удивилась ее словам Снежана, – я терпеть не могу страдать. Как это может нравиться?

– Да ему и не нравится. Ходит мрачный как сыч, на всех срывается, на совещаниях орет. Но зато привычное ощущение вернулось, а значит, и иллюзия, что он управляет своей жизнью, а не ты ее держишь в своих маленьких ловких ручках. Сейчас наестся этим ощущением досыта и вернется. Ты, главное, дай ему понять, что он тебе нужен.

– Лиль, вот ты сама слышишь, что говоришь? – возмутилась Снежана. – Как он может быть мне не нужен? Он мой первый и единственный мужчина, мой муж, отец моей дочери.

– Во-о-от. Но ты это не мне объясни, а ему. Он считает, что ты на него кинулась в романтическом порыве, потому что он тебя от беды спас. А на самом деле ты его не любишь, просто, когда порыв прошел, воспользовалась ситуацией, чтобы родить ребенка. И Танька – единственное, что он мог тебе дать.

– Чего? – Снежана не верила своим ушам. – Это ты такой бред напридумывала или твой друг в порыве откровенности поделился?

– У твоего мужа не бывает порывов откровенности, – сообщила Лиля с очередным вздохом. – Это я своим умом дошла. Для тебя это бред, а для него жизненная парадигма. Он искренне сомневается, что нужен тебе сам по себе. Ничего примечательного в нем нет, мужик и мужик, не очень молодой, довольно крупный и сильно тяжелый. И в плане веса, и в плане характера. Зарабатываешь ты больше, в его деньгах не нуждаешься, известность у тебя чуть ли не мировая, выставка в Швейцарии скоро, опять же тетушка-миллионерша. Захоти ты, и вообще жить к ней переедешь.

– Да не собираюсь я у нее жить.

– Ну, это ты знаешь, что не собираешься, а он сомневается. Вот уедешь в Швейцарию и Таньку увезешь от него. А почему нет? Маша же так с ним поступила.