Танец кружевных балерин

– А это потому, что про меня и сказать-то нечего, – довольно резко ответила Ольга. – Я не работаю и никогда не работала. Сначала дети были маленькие, а потом везде, где мне было бы интересно, требовался опыт, которого не имелось, а туда, где меня готовы были взять, я идти не хотела. Образование у меня библиотечное, я институт культуры окончила, а так жена при успешном муже.

– А дети ваши уже взрослые, да? Моей дочери скоро тридцать. – Саша улыбалась чуть растерянно, потому что не знала, куда уводить этот разговор, ставший вдруг неловким. – По моим стопам не пошла, выучилась на юриста, окончила аспирантуру, работает в юридической компании и никак не хочет делать меня бабушкой.

– Нашим детям двадцать шесть и двадцать четыре, – вступил в разговор Павел, видимо пришедший на выручку своей жене. – Младшая дочка работает в моей фирме, такие красивые коды пишет, что я даже завидую. Дает фору папке и точно не пропадет. Живет отдельно, мы ей на окончание института квартиру подарили, так что осваивает взрослую жизнь. А сын у нас давно самостоятельный. Он моряк. Ходит на судах дальнего плавания. С детства о море мечтал, уж даже и не знаю, откуда это у него.

– У меня в юности был друг. – Саша снова улыбнулась и оживилась. – Точнее, мы в школе дружили втроем, он, я и мой будущий муж. И нас всех троих звали Сашами, представляете? Так вот он мечтал стать моряком, после восьмого класса поехал в Калининград, поступил там в мореходку и исполнил свою мечту. И тоже никто не мог понять, откуда у мальчика из северной глубинки, выросшего в неблагополучной семье, в голове ветер странствий и такая целеустремленность, что он смог сам всего добиться.

– Я поначалу переживала, – видимо, тема была для Ольги безопасной, поэтому она снова втянулась в разговор, – страшно все-таки, морская пучина, штормы. А потом привыкла. Если у твоего ребенка есть мечта, от которой глаза горят, значит, ты просто должен ему помочь. Мы с Пашей так решили.

– И правильно, – поддержала Саша. – Моему другу детства, о котором я сейчас рассказала, тоже помогли. Правда, не родители. Отца у него не было, а мать оказалась совсем никудышная. Когда Сашке исполнилось двенадцать лет, она его фактически из дома выгнала. И я ужасно горжусь, что именно мне принадлежала идея, как ему помочь.

– И как же? – Ольге было действительно интересно, и Анна вдруг растрогалась от того, что у ее невестки очень мягкая душа и нежное сердце.

– Разумеется, я сначала хотела уговорить родителей, чтобы мы забрали Сашку к себе жить, но если бы они отказали, с этим нужно было бы как-то жить дальше. Нет, конечно, если бы ситуация была совсем безвыходная, то я бы настояла на своем, но для начала мы с Саней притащили его к нашей классной руководительнице. У нас была совершенно волшебная классная, преподавательница немецкого языка. Мы между собой звали ее «шпрехалкой». – Сашины глаза горели от воспоминаний, которые явно были ей приятны. – Она была одинокая, жила одна, поэтому я надеялась на то, что Сашка сможет у нее перекантоваться хотя бы несколько дней. Но Надежда Андреевна не подвела.

Анна вздрогнула. Какой-то жуткий внутренний холод разливался по венам, словно ей вводили на место крови внутривенный раствор для крионирования, то есть замораживания. Она в каком-то детективе недавно читала о чем-то подобном[4]. Качающиеся над головой хрустальные подвески люстры сейчас тоже напоминали брусочки льда. Холодно, господи, как же холодно.

– Она просто забрала Сашку к себе жить. – Голос Александры Белокопытовой доносился будто сквозь толщу снега. Как будто Анна лежала в сугробе, а Сашенька стояла над ним. – Три с половиной года тащила его на себе на свою учительскую зарплату. Нет, она, разумеется, не бедствовала. По тому, как Надежда Андреевна жила, было видно, что нужда ей не грозит. И все равно это было сродни подвигу.

– Надежда Андреевна? – спросила Анна из-под толщи снега.

Он забивал ноздри, рот, забивался в горло, мешая дышать. Оттого и голос ее был совсем чужой, каркающий, не слушающийся из-за замороженных связок. Павел, Оля и гостья недоуменно посмотрели на нее.

– Это нашу классную руководительницу так звали. Строгалева Надежда Андреевна. Это она моего друга Сашку взяла к себе жить, и благодаря ей он и смог стать моряком. Сама не знаю, зачем я вам это рассказываю.

Набившегося в легкие снега стало так много, что воздуху просто некуда стало проходить. Анна пыталась сделать вдох и не могла. Открыв рот, она судорожно пыталась дышать, но ничего не выходило. «Тащила на учительскую зарплату»… «Не бедствовала»… «Видно, что нужда не грозит»… А что, если он ошибался? Отец. Ее настоящий, точнее, биологический, мог же отец ошибаться, а она, Анна, об этом даже не подумала. Хотя в главном он же не ошибся. И этот мальчик, который вырос и стал моряком, получается, искупление?