Танец кружевных балерин

– Машковская. То есть Зимина. – Снежана пала духом, потому что такой пациентки у Шапкиной не было. Что ж, придется действительно тащиться в клинику. Тем более что и повод обратиться к гинекологу у нее, кажется, в самом деле есть.

– Я слушаю вас, – услышала она немолодой, но довольно звонкий голос в трубке. – Алло, что вы молчите? Мне сказали, что вы хотите меня слышать. Напомните, когда мы с вами встречались.

Снежана набрала в грудь побольше воздуха.

– Мария Александровна, мы с вами не встречались, – призналась она. – Меня зовут Снежана Зимина, я разыскиваю телефон вашей дочери Александры. Мне очень нужно с ней переговорить.

– О чем? У вас проблемы с сердцем?

Что? Почему с сердцем? Это у ее мужа проблемы с сердцем, потому что он ее разлюбил. Ах да. Александра Белокопытова же кардиолог.

– Нет. У меня нет проблем со здоровьем. Дело в том, что я собираю материал для книги о Надежде Андреевне Строгалевой. Это бывшая классная руководительница вашей дочери.

– Разумеется, я ее помню.

– В школе, куда я обратилась, мне сказали, что Александра была любимой ученицей Надежды Андреевны и может многое о ней рассказать. Видите ли, прошло много лет, и тех, кто может помочь, практически не осталось.

– Вам было бы правильнее обратиться к сестре Строгалевой. Они, как я слышала от Саши, были очень дружны.

Так, значит, Шапкина о смерти Лидии Андреевны еще не знает.

– Да-да. Я знакома с Лидией Андреевной и недавно мы встречались у нее дома. Она рассказала мне много интересных фактов, но все-таки воспоминания учеников – это совсем другое, тем более что сестра Строгалевой много лет жила и работала за границей. Кроме того, Лидия Андреевна умерла неделю назад.

– Что вы говорите, а я не знала, – произнес голос в трубке. Звучащее в нем огорчение было легким, как и положено, когда получаешь известие о смерти малознакомого человека.

– Вы дадите мне номер Александры?

Мария Александровна немного помолчала.

– Знаете что, – ответила она наконец, – давайте это вы оставите мне свой номер. Дело в том, что Саша сейчас в городе. Приехала к нам в гости. Я вернусь домой, сообщу ей о вашем звонке, и если она сочтет нужным, то сама вас наберет.

– Хорошо, – согласилась Снежана, которая не нашлась что возразить. – Запишите, пожалуйста, мой номер. И еще меня всегда можно найти в моем авторском ателье. Оно расположено на первом этаже того же дома, где жила Надежда Строгалева.

Распрощавшись с Шапкиной, она приступила наконец к работе. Дело спорилось, и к тому моменту, как выспавшаяся Танюшка известила ее о своем желании встать и отведать киселя с печеньем, платье было уже раскроено и готово к дальнейшей работе. Позвонив в ателье и попросив Катю подняться, чтобы его забрать, Снежана полностью погрузилась в приятные материнские заботы, из которых ее заставил вынырнуть лишь звонок Лилии Лавровой.

Бросив взгляд на часы, показывавшие половину шестого, она взяла трубку.

– Да, Лиль.

– Ну что, мои спецы разобрались с твоей балериной, – сказала Лиля звонко. – Во-первых, отверстие в постаменте фигурки заделано не гипсом. Это смесь обычного столярного клея и зубного порошка. Во-вторых, там внутри нет никакой пуговицы и никаких изумрудов.

Снежана испытала острый укол разочарования, тут же сменившийся любопытством. Она успела хорошо изучить Лилю, поэтому расслышала в голосе той нечто многообещающее.

– А что же там есть?

Лиля рассмеялась.

– Ничего от тебя не скроешь, дорогой мой сыщик. В фигурке балерины спрятана записка.

– Записка?

– Да. Клочок бумаги, оторванный то ли от края газеты, то ли, что скорее, от листа упаковочной бумаги. И на нем чернильным карандашом намусолены отдельные слова, причем на немецком языке. Бумажка довольно ветхая, чуть ли не рассыпается. Ее спасло только то, что хранилась она без доступа воздуха и света.

– Лилька, что ты меня мучаешь? – жалобно спросила Снежана. – Что там написано-то?

– Всего несколько слов. «Ihre Wohnung. Zimmer rechts. Untere Ecke der rechten Wand».

– Лиля, я не настолько хорошо понимаю по-немецки.

– Это переводится как «Твоя квартира. Комната справа. Нижний угол правой стены». В общем, ты оказалась права, Снежинка. Этот пленный немец действительно замуровал статуэтку в стену и, похоже, оставил своей возлюбленной записку с указанием, где именно ее искать. Или это она сама с его слов записала.

– У меня есть образец его почерка, – вспомнила Снежана. – В квартире Лидии Андреевны в ящике стола лежат два письма Клеменса Фалька, написанные им Надежде в начале девяностых годов. Я их сфотографировала, но не успела перевести. Времени не было. Сейчас я тебе пришлю.

– Ну, ты даешь, – искренне восхитилась Лиля. – По-моему, тебе нужно срочно менять профессию, становиться опером и работать с Зиминым в паре. Присылай. Я попрошу Лавру, она переведет. Моя свекровь свободно говорит по-немецки. Записку мне как раз она и перевела.

– Лиль, эта записка все еще больше запутывает.

– Почему?