Танец меча

— Неправильно ловишь! Давай подмогну! — за­дорно крикнула Улита от ворот.

Грянул выстрел. Ошметки курицы разлетелись по грядкам. Улита опустила мушкет с фитильным замком. Неизвестный немецкий мастер семнадцато­го века ценил крупный калибр. Пули были в кулак. Улита подула на мушкет, и он исчез.

— Я ее накормить хотела! — вздохнула Аня.

— Ей еду дают, а она удирает! Так ей и надо! — не поверила Улита. Она жила долго, но таких чокнутых куриц никогда не видела.

— Соседи меня прикончат.

— Забирай ее в суп! — распорядилась Улита. — А с соседями я поговорю. Их куры будут обходить твой забор со стороны Северного полюса. А если тебе захочется кого-нибудь покормить, они будут подходить по одной, вежливо шаркая ножкой.

Аня подобрала курицу и пошла в дом. Улиту она помнила плохо и видела лишь однажды, когда та увязалась с Эдей. Однако бывшую ведьму это ничуть не смущало. Она была из тех, кто дружит с людь­ми тем больше, чем меньше их знает. Уже с третьей фразы Улита стала называть Аню «детка», хотя Аня, по человеческим меркам, была старше ее лет на пять.

Дом у Ани был полудеревенский-полугородской. Несколько иконок на стене. Книжные стеллажи вдоль стен, сбитые из половой доски. Тут же, сре­ди неплотного строя книг, на электроплитке таз, в котором варилось варенье, щедро сдобренное уто­нувшими осами. Рядом с компьютером стояла лопа­та, причем по некоторым признакам было заметно, что чем дальше, тем чаще пользуются лопатой и тем реже компьютером.

— Мне плохо! — пожаловалась Улита, ножом вы­ковыривая из курицы круглую мушкетную пулю.

— Может быть, нашатырь? — забеспокоилась Аня.

Улита поцеловала курицу в клюв.

— Не в том смысле плохо, детка! Я не брезглива!.. Я не понимаю одного. Зачем человек сначала подбегает к своему счастью, а потом отбегает? И вообще: почему когда ему хорошо, то плохо, а когда плохо, то хорошо?

Аня пожала плечами. Она не лезла ни расспра­шивать, ни сопереживать, ни объяснять. Она вообще почти всегда молчала, и Улите это нравилось. Долж­ность штатного оратора давно была занята самой Улитой. И бывшая секретарша мрака продолжала разглагольствовать, попутно приглядываясь к Ане. В Ане не было ни бьющего в глаза ума, ни бойкости, ни умения устраивать быт, но было что-то спокой­ное, надежное, настоящее, чего так не хватало «разбешаке» Улите.

— Я не рассказывала, что обожаю придумывать психологические игры? — спросила Улита. — Ну допустим: ты приходишь в кафе и встречаешься с двумя разными людьми. Они между собой ссорятся. Один встает и якобы идет мыть руки. Другой в это время у тебя на глазах плюет первому в чай. А тот, что якобы руки моет, в гардеробе топчется на его куртке. Ты это в зеркало видишь. Твои действия?

— Уйду потихоньку! — сказала Аня. — Хотя нет. Вначале вылью чай, потом незаметно вычищу тому, другому куртку и уйду… наверное, насовсем… А какой правильный ответ?

— Детка! Я не говорила, что у меня есть правиль­ный ответ. У меня есть неправильный вопрос, — хмуро сказала ведьма. — Мне так проще. Я же деградантка!

Аня вопросительно вскинула на нее глаза.

— Стремлюсь к высоким созерцаниям, а сама вы­тираю нос о скатерть! — продолжала Улита.

— Это как? — удивилась Аня.

— Фигурально! — отрезала Улита. Настроение у нее в очередной раз прыгнуло, как висельник с та­буретки. — Ну все! Я поехала!

Она рывком встала. Аня, удивляясь, смотрела на эту странную встопорщенную особу, которая непо­нятно зачем приехала, а теперь непонятно зачем уезжает.

— Подожди!

Улита остановилась. В стекло стучала мокрая ря­биновая гроздь.

— Не пообедаешь со мной? — спросила Аня.

Жизненный опыт подсказывал ей, что, когда че­ловеку плохо, его надо накормить, искупать и поло­жить спать. Потом, при необходимости, повторить все три операции еще раз, начиная со ступени один. Древний рецепт Бабы Яги, многократно проверен­ный на Иванушке.

После второй тарелки супа Улита расплакалась.

— Не подумай, что мне плохо! Наоборот, хоро­шо. Это у меня потоотделение через глаза, — сказала она, промокая полотенцем потекшую тушь.

— Я этим полотенцем кастрюли беру… Возьми лучше красное! — посоветовала Аня.

Улита взяла.

— Как ты можешь жить в такой дыре?

— Почему в дыре? Здесь хорошо. Летом автолав­ка приезжает по вторникам и четвергам, — сказала Аня мечтательно.

— А магазин?

— Есть и магазин, но автолавка интереснее. У них хлеб всегда горячий. Бабульки собираются печеньки всякие покупать. Переговариваются. Ждут.

— И ты ждешь?

— Я на велосипеде. Иногда, бывает, жду, когда лавка на переезде застрянет. Но редко.

Улита отыскала на полотенце чистый участок между двумя пятнами туши и громко высморкалась.

— Все равно не понимаю: зачем тебе все это. Ты себя точно наказываешь, — сказала она сдающимся голосом. — Почему не поедешь в Москву, к Эде?

Аня настороженно взглянула на нее.

— Это он тебя послал? — спросила она быстро. Улита честно замотала головой.

— Нет.

— Тогда, может быть, он тебе нужен? — осторож­но начала Аня.

И снова выстрел оказался в молоко.