Танец меча

— Нет. Но у них есть над ней власть. Будь у Улиты решимость вырвать все прошлое с мясом, насовсем вырвать, по крови, свет — не мы с тобой, а тот свет, о котором мы знаем — помог бы ей. Стены Дмитровки не удержали бы ее. Никакой жалкий контракт, ни­какие капли крови… А так… Пока не возненавидишь себя старого — не станешь другим.

— Она хотя бы жива? — озабоченно спросил Корнелий.

— Я поймал суккуба, который оттуда вышел. Он сказал, они держат Улиту взаперти… Пуфсу сейчас не до нее. Он хочет досадить не только мне, но и Арею… Скоро тот дерется с Мефодием!

Глава 17. Вертикальный враль

Честный ответ можно получить только на честный вопрос. Иначе получится бессмыслица. Ни ответ без вопроса, ни вопрос без ответа ценности не имеют. А потому, пока ты не спросил, никто тебе отвечать не будет.

Йозеф Эметс, венгерский философ

Ромасюсик склонился в приторном поклоне. Махнул рукой.

— Дверь открылась. В квартиру протиснулся волосатый человек в красной пайте, с лицом злоб­ствующего тушканчика и торчащими передними зубами! — сказал он, нагло глядя на Мефа.

Буслаев оглянулся, хотя и без того знал, что крас­ная пайта только на нем. Пока он размышлял, в ка­кую сторону провернуть Ромасюсику забитый оса­ми нос, Прасковья оглушительно расхохоталась, и Меф понял, что Ромасюсик всего лишь послужил ей рупором.

Дафну же и Мефа волной смеха отшвырнуло к вешалке. Коляска с Иркой откатилась на метр и была поймана Багровым. Депресняк, припав брюхом к паркету и разметав крылья, чтобы казаться больше и страшнее, шипел на дверь комнаты. Оттуда появил­ся вначале Мошкин, потом Чимоданов с Натой и, на­конец, с лицом нашкодившего ясельника, выглянул великан Зигя. Чтобы не зацепить затылком дверную коробку, при ходьбе он опирался на пальцы рук.

Прасковья поманила к себе Зигю и через Ромасюсика что-то сказала ему. Зигя выслушал, шмыгнул носом и с просветлевшим лицом устремился к Мефу.

— Папа, Зигя сегодня никого не обижал! Был хороший мяльсик! Слусал маму. Днем лег спать без скандаля! — сообщил он ему.

Меф ошалело моргнул.

— Ты мой папа! А она мама! Папа, обними маму! — потребовал подученный Зигя. Он сгреб «папу» рукой и потащил к «маме».

Меф тревожно оглянулся на Дафну. Та дернула плечом: мол, выкручивайся, как знаешь, а я — пас. Буслаев вовремя поймал за ухо злорадно ухмыляю­щегося Ромасюсика и, оторвав его, предложил Зиге.

— Се-нить шладенькое?

Карапуз мгновенно бросил «папу» и, капая слю­ной, зачавкал шоколадным ухом. Ромасюсик серди­то запыхтел. На отращивание нового уха у него ухо­дило несколько часов. Плюс некоторое количество сахара.

Напружиненный Депресняк издал зашкаливаю­щий по громкости вопль, рассек воздух крыльями и прыгнул. Из комнаты вытек джинн. Небрежно по­смотрел на Ирку, озабоченно на Даф и ее флейту и мрачно на Багрова. Внутри его контура болтался за­стрявший, как в киселе, кот, полосовавший когтями воздух.

Эйшобан небрежно поймал его за основание крыла, вытащил из себя, закинул в ванную и захлоп­нул дверь. Некоторое время он поискал на себе рот и обнаружил его сползшим на шею. Оттуда, с шеи, рот злорадно улыбнулся Мефу.

— Меня зовут Эйшобан. Я король джиннов! Ты… ну-ка, дай посмотреть! да, точно ты!.. освободил меня и должен умереть!

Буслаеву шутка не понравилась. Главным обра­зом потому, что это была не шутка.

— За то, что я тебя освободил?

— За то, что освободил так поздно! Последний срок, когда я обещал себе не психовать, истек двести лет назад! — сообщил джинн.

— Двести лет назад я не успел родиться!

— Значит, надо было поспешить! Я не обязан это контролировать! Напомни мне, как тебя зовут, и го­товься к смерти! — истерично заявил джинн и стал на глазах закручиваться. Спиралью.

Меф хотел вякнуть что-то протестующее, но Дафна наступила ему на ногу. И, как всегда, оказа­лась права. Видя, сколько тут возможных клиентов, джинн решил маленько повременить.

— Слушайте меня! Я Эйшобан Всезнающий, оты­скивающий звезды в небе и песчинки на морском дне! Я найду все, что вы захотите! Но горе, если вы не пожелаете этого взять! Ну же, жду заказов! — с па­фосом возгласил он.

Первым проснулся Чимоданов.

— Азотные удобрения… алюминиевая стружка… урановый стержень? — увлеченно забормотал он, переглядываясь с Зудукой.

Эйшобан сдвинул сползший на подбородок глаз и моргнул.

— Может быть, клад? Артефакт? Или копи царя Соломона?

Петруччо поморщился.

— Зачем так мелко? Меня устроят все мировые запасы золота… И, пожалуйста, одним слитком!

— А если самый крупный в мире рубин? А? — за­тосковав, предложил джинн.

Чимоданов ухмыльнулся.

— Чтобы он оказался на океанском дне, и ты ве­лел мне нырять? Подчеркиваю: мировые запасы зо­лота! Одним слитком! Здесь и сейчас!